"Борис Екимов. "Пастушья звезда". Рассказ. {new,h}" - читать интересную книгу автора

козел, поспешил к "Запорожцу" и мальчику.
- Васька, Васька...- потрепал его за холку хозяйский сын.- Молодец,
Васька... - И угостил конфетой.
Козел похрумкал, понюхал брошенную на землю обертку и вернулся к отаре.
А сверху, с горы, вприпрыжку сбежала к машине молодая женщина. Лицо ее
было от солнца и ветра укутано белым платком по-донскому, по-старинному,
одни глаза глядели. Женщина сбежала к машине, раскуталась, спросила
весело:
- Смена приехала?
Хозяйский сын, словно не видя ее, говорил Тимофею:
- Поить внизу. Рано не пригоняй, овца к вечеру лучше пасётся. Да не
засни, а то растеряешь, тут волки есть.
Тимофея, человека уже пожившего, пожилого, учил чернявый мальчишка
уверенным тоном. Казалось, все это игра и сейчас он озорно рассмеется. Но
мальчик не смеялся, говорил наставительно, ровно.
Рассмеялась женщина.
- Лом-Али... Хозяин молодой,- игриво сказала она, покусывая яркие,
пухлые губы.- Ты почему мне ни "здравствуй" не сказал, ни "бог помощь"?
Мальчик зыркнул на нее, нахмурился, коротко бросил:
- Поехали. Хватит болтать.
Женщина засмеялась и, поворотясь к Тимофею, посоветовала:
- По-над балками иди и иди. Зеленка есть, овцы хорошо ходят. До третьей
горы дойдешь, она приметная, двоепупая, тогда поворачивай и гони в степь
напрямую.
Она влезла в машину и еще что-то говорила там весело. Нахмуренный
мальчик завел автомобиль и тронулся с места.
Тимофей поглядел вслед уехавшим, покачал головой, тут же забывая о них.
Звук машины истаял и смолк. Весенний, но уже по-летнему жаркий день мягким
зноем своим, теплым ветром, острым духом молодой зелени, птичьим пением -
всем, что было в нем, заставил забыть мальчишку и все иное.
Овечья отара неторопливо, вразброд тянулась над балкою, пробираясь меж
кустами боярки и паклинка. Молодая трава, мелкие ветки с зеленым листом -
все нынче было скотине по нраву и впору.
Тимофей обошел отару и стал подниматься в гору. Овцы с козлом Ваською во
главе неторопливо обтекали гору, разбредаясь по изволоку, и видны были
хорошо. Тимофей поднялся наверх. Ветер шуршал в низких травах, посвистывал
в голенастых, высоких стеблях сухого сибирька, далеко внизу синела вода.
Дон поворачивал здесь огромной пологой дугою и уходил вниз, к Цимле.
Луговое задонье открывалось на многие километры: густое займище, озера,
речные старицы и протоки, слитые полой водой в одну голубую вязь, желтые
разводья сухого камыша да чакана, огромный луг , за ним поля и поля, два
хутора живых, Рюминский да Камышевский,- просторная земля, а небо - вовсе
бескрайнее.
Тимофей кинул телогрейку, встал и вздохнул облегченно. Долгий путь
кончился. Коршун кружил над головой, жаворонки пели со всех сторон,
взлетая и опускаясь к земле, ветер дышал в лицо запахом пресной воды и
молодой зелени, божья коровка, сияя под солнцем алостью, торопилась по
сухой былке вверх и вверх, а потом улетела.
Сыновьям и невесткам был странен его отъезд, сестра думала о худом. Они
и теперь верно, горевали о нем, родные люди. Горевали, но не могли понять.