"Борис Петрович Екимов. Родительская суббота (Рассказы разных лет) " - читать интересную книгу автора

не ловил. Он и малую-то не очень... А тут судак, сколь говорено...
- Ты уж подмогай ему, - попросила жена. - Нехай дитё порадуется...
Такой уж худенький, в чем душа... Вроде и не болеет.
- Растет...
- Может, и так... Но другие вон - гладыри, а наш - кащелый.
Говорили о внуке, о дочери, о городском их, не больно ладном житье. А
мальчик крепко спал, легко перейдя из благодатной яви в счастливый сон, где
теплое лето, зелень и цвет просторного луга, прохладная сень деревьев,
прозрачная вода, в которой медленно плывут и плывут нарядные красноперки,
серебристая плотва, золотые лини, полосатые судаки, иные, неведомые рыбы.
Мальчик проснулся так же легко, как и заснул. Открыл глаза, словно и
не было долгой ночи: лампочка светит, дед за столом сидит, шкворчит на
печи, испуская сладкий дух, жареная картошка.
- Я уже будить тебя хотел. Поднимайся. Позавтракаем - и вперед.
Мальчика ветром из кровати выдуло.
- Не торопись, - сказал ему дед. - Успеем. Как следует подзакусим.
Время позволяет.
Время и впрямь позволяло. Позавтракали, чаю напились, тепло оделись и
лишь тогда вышли в ночь.
Было темно и звездно. Дворовая грязь была схвачена холодным
утренником. На садовом столе и скамейках смутно белел иней.
- Минус два, - объявил дед, чиркнув спичкой у градусника. - Значит,
давление поднялось, малек ушел вниз, а судак - за ним. Там мы его и
возьмем.
- Возьмете, - провожала их хозяйка, - хворобу на свою голову.
Померзнете на сухарь, а он потом школу будет пропускать. Побудьте чуток и
ворочайтесь.
Шагали к лодке, к Дону, через спящий хутор, мимо темных домов. Даже
собаки еще спали, не лаяли. Далеко вдали, за Доном и лесистым займищем,
чуть брезжило, белело. Прихваченная морозом земля глухо отзывалась шагам.
Деревянная лодка, скамейки ее были покрыты белым ворсистым инеем. Дед сгреб
хрусткое снегово рукавицей, постелил на корму мешок, сказал внуку:
"Садись". И поплыли.
Помаленьку светлело. Над лесом разгоралась заря, ясная, алая,
отсвечивая розовым на редких облаках, на тихой воде. Весла и ход лодки
разбивали розовую гладь, оставляя за кормой алую переливчатую зыбь. В
желтых береговых камышах сонно прокрякала утка и смолкла. На придонских
холмах, в займищном голом лесу, на просторной воде - предзимнее оцепененье.
Нигде ни движенья, ни звука. Даже рыба на воде не играет.
Переплыли Дон наискось, на теченье. Подступил берег левый - лесистый,
песчаный, с обрывистыми подмывами, с буреломом. Всякий год полая вода валит
прибрежные тополя и вербы, выворачивая и оставляя надолго мешанину корней и
ветвей.
У старика свои места, привычные и проверенные за долгие сроки.
- Здесь, под берегом, - глубь, - негромко объяснил он. - Три тони. От
осокоря до дуба. Потом от обрыва до закоска. И третий - до Красного створа.
Нынче холод, малек ушел на глубь, там потеплее. Судак - за ним.
Короткие, для зимнего лова, удочки налажены с вечера: катушка,
сторожок, блесна. Узкий лепесток свиного сала - на крючок, туда же парочку
рдяных навозных червей.