"Антуан Де Сент Экзюпери. Цитадель" - читать интересную книгу автора

VIII

Мне показалось, что люди нередко ошибаются, требуя уважения к своим
правам, Я озабочен правами Господа в человеке и любого нищего, если он не
преувеличивает собственной значимости, чту как Его посланца.
Но я не признаю прав самого нищего, прав его гнойников и калечества,
чтимых нищим как божество.
Я не видел ничего грязнее городской окраины на склоне холма, она
сползала к морю, как нечистоты. Из дверей на узкие улочки влажными клубами
выползало смрадное дыхание домов. Человеческое отребье вылезало из вонючих
нор и без гнева и обиды, грязно, сипло перекорялось, как будто хлюпала и
лопалась пузырями болотная жижа.
Я вгляделся в хохочущих до слез, вытиравших глаза грязными лохмотьями
прокаженных, - они были низки, и ничего больше. Они были довольны
собственной низостью.
"Сжечь!" - решил мой отец. И весь сброд, вцепившись в затхлые свои
трущобы, завопил о своих правах. Правах гнойной язвы.
- Иначе и быть не может, - сказал мне отец. - Они понимают
справедливость как нескончаемость сегодняшнего.
А сброд вопил, защищая свое право гнить. Созданный гниением, он за него
боролся.
- Расплоди тараканов, - сказал отец, - и у тараканов появятся права.
Права, очевидные для всех. Набегут певцы, которые будут воспевать их. Они
придут к тебе и будут петь о великой скорби тараканов, обреченных на гибель.
Быть справедливым... - продолжал отец, - но сначала ты должен решить,
какая справедливость тебе ближе: Божественная или человеческая? Язвы или
здоровой кожи? И почему я должен прислушиваться к голосам, защищающим гниль?
Ради Господа я возьмусь лечить прогнившего. Ибо и в нем живет Господь.
Но слушать его я не буду, он говорит голосом своей болезни.
Когда я очищу, отмою и обучу его, он захочет совсем другого и сам
отвернется от того, каким был. Зачем же пособничать тому, от чего человек
потом откажется сам? Зачем, послушавшись низости и болезни, мешать здоровью
и благородству?
Зачем защищать то, что есть, и бороться против того, что будет?
Защищать гниение, а не цветение?
- Каждый для меня хранитель сокровища, я чту сокровище в каждом, и в
этом моя справедливость, - говорил отец. - Чту я и самого себя. В нищем
теплится тот же свет, но его едва видно. Справедливо видеть в каждом путь и
повозку. Мое милосердие в том, чтобы каждый су мел воплотиться.
Но ползущая к морю грязь? Мне горько смотреть на гниющие отбросы. Как
исказился в них облик Господа! Я жду, что они однажды поступят
по-человечески, но жду напрасно.
- Я видел среди них и тех, кто делился хлебом, нес мешок увечному,
жалел больного ребенка, - возразил я отцу.
- У них все общее, - ответил отец, - они свалили все в общую кучу, так
им видится милосердие. Так они его понимают. Они научились делиться и хотят
заменить милосердие дележкой добычи, какой заняты и шакалы. Но милосердие -
высокое чувство. А они хотят убедить нас, что дележка и есть благотворение.
Нет. Главное, знать, кому творишь благо. Здесь низость домогается низостей.