"Антуан Де Сент Экзюпери. Цитадель" - читать интересную книгу автора

наказания, соразмерного виновнику. Я отрубаю голову, но не превращаю князя,
если он оступился, в раба. Однажды я повстречал принцессу, которую сделали
прачкой. Ее товарки издевались над ней: "Куда подевалось твое величие,
постирушка? Раньше ты могла казнить и наказывать, а теперь мы можем грязнить
тебя в свое удовольствие. Вот она, справедливость!" Ибо справедливостью они
считали возмездие.
Принцесса-прачка молчала в ответ. Она чувствовала свое унижение, но еще
больше унижение того, что куда значительнее нее. Бледная и прямая,
склонялась принцесса над корытом. Сама она вряд ли вызвала бы озлобление:
она была миловидна, скромна, молчалива. И я понял, издеваются не над ней -
над ее падением. Если вызывающий зависть сравняется с нами, мы его с
наслаждением разорвем. Я подозвал к себе принцессу.
"Я знаю, что ты царствовала. С сегодняшнего дня жизнь и смерть твоих
товарок в твоей власти. Я возвращаю тебе трон. Царствуй".
Возвысившись над низким сбродом, она презрела воспоминания о
перенесенных обидах. И прачки больше не злобились, потому что порядок был
восстановлен. Теперь они восхищались благородством принцессы. Они устроили
празднество в честь ее воцарения и кланялись, когда она проходила. Они
чувствовали, что возвысились, если могли коснуться ее платья.
Вот почему я не отдаю принцев на посмешище черни и издевательство
тюремщиков. Нет, под трубные звуки золоченых рогов им на круглой площади по
моему приказу отрубают голову.
Унижает тот, кто низок сам, - говорил мне отец. - И никогда не позволяй
слугам судить хозяина.

IX

Отец говорил мне так:
- Заставь их строить башню, и они почувствуют себя братьями. Но если ты
хочешь, чтобы они возненавидели друг друга, брось им маковое зерно.
И еще говорил мне отец:
- Плоды их трудов - вот моя забота. Жатва их ручейками должна стекаться
ко мне в житницу. Житница для них - я. И пусть они служат моей славе,
обмолачивая зерно в ореоле золотой пыли. Только так попечение о хлебе
насущном можно сделать духовным песнопением. И тогда не жаль тех, кто
сгибается под тяжестью мешка по дороге на мельницу. Или идет с мельницы,
поседев от мучной пыли. Тяжелый мешок с зерном возвышает душу точно так же,
как молитва. Посмотри, как они счастливы, стоя со снопом в руках, похожим на
свечу, мерцающую золотом колосьев. Облагораживает взыскательность, а не
сытость. Что же до зерна, то конечно же они получат его и съедят. Но пища
для человека не самое насущное. Душа жива не тем, что получено от зерна, -
тем, что было ему отдано.
И я повторяю вновь и вновь: племена, что довольствуются чужими
сказаниями, едят чужой хлеб и нанимают за деньги архитекторов, желая
построить себе город, достойны презрения. Я называю их стоячим болотом. И не
вижу над ними золотящегося ореола пылинок, поднимающихся при молотьбе.
Разумеется, отдавая, я и получаю тоже. Иначе что я буду отдавать?
Благословен нескончаемый обмен отданного и полученного, благодаря ему можно
отдавать все больше и больше, полученное укрепляет тело, душу питает
отданное.