"Антуан Де Сент Экзюпери. Цитадель" - читать интересную книгу автора

Слеп тот, кто судит о человеке по его занятиям, плодам трудов или
достижениям. Значимо для человека совсем не то, чем он располагает в эту
секунду: на прогулке в руке у князя пучок колосьев или сорванное дорогой
яблоко. Воин, что ушел со мной воевать, полон своей любимой. Он не может
увидеть ее, обнять, коснуться - ее как бы и не существует; в ранний,
предрассветный час она и не помнит о нем, шагающем где-то вдалеке с тяжким
грузом своих воспоминаний, потому что ушла далеко-далеко от мира живущих.
Потому что ее как бы и нет на свете, потому что она крепко спит. Но для
мужчины она живет и бодрствует, и он несет в себе груз нежности, сейчас
бесполезной, и которая тоже спит, словно зерно в житнице, несет ароматы,
которые не вдыхает, журчанье родника - сердце своего дома, - он не слышит
его, но несет с собой все свое царство, и оно отличает владельца от всех
остальных людей.
...Вот твой друг, ты повстречал его, а у него болен ребенок, и тяжесть
его болезни он повсюду носит с собой. Малыш далеко. Отец не держит горячей
ручки, не слышит плача, жизнь его течет привычной чередой. Но я вижу, как
придавила его тяжкая забота о малыше, который живет в его сердце.
Они похожи: князь, который не может охватить взглядом своего царства,
не пользуется своим богатством, но знает, что оно есть и всегда остается
властелином; отец больного ребенка, который страдает за него, и мой воин,
который служит своей любви, пока любимая блуждает по стране сновидений.
Смысл, которым окрашено происходящее, - вот что значимо для человека.
Бывает и по-другому, я знаю. Кузнец из моей деревни пришел ко мне и
сказал:
- Какое мне дело до чужих и далеких? У меня есть сахар и чай, мой осел
сыт, жена со мной рядом, дети растут и умнеют. У меня все хорошо, и большего
мне не нужно. Что мне до каких-то страданий?
Но хорошо ли в доме, одиноко стоящем посреди Вселенной? Если ты и твоя
семья под полотняным шатром, затерявшимся в пустыне? Я заставил поправиться
кузнеца.
- Хорошо, если по вечерам приходят друзья из шатра по соседству, если
есть о чем потолковать и есть новости о пустыне...
Я же видел вас, не забывайте об этом! Видел, как вы сидели ночью вокруг
костра, как жарили барашка, слушал всплески ваших голосов. Не спеша, с
молчаливой любовью подходил я к вам. Да, конечно, вы говорили о детях: один
растет, а другой болеет; говорили, конечно, и о доме но без особого
воодушевления. Зато как вы оживлялись, когда к вашему костру подсаживался
странник, пришедший с караваном из дальних мест, и рассказывал о тамошних
чудесах: о княжеских белых слонах, о замужестве девушки, чье имя едва вам
знакомо, о переполохе в стане врагов. Он мог рассказывать о комете или
обиде, о любви или мужестве в смертный час, о ненависти к вам или, напротив,
участии. Множество событий соприкасалось с вами, пространство расширяло вас,
и ваш собственный шатер, любимый и ненавистный, уязвимый и надежный,
становился вам во сто крат дороже. Вас ловила волшебная сеть, и вы
становились куда пространственней, чем были сами по себе...
Вам необходим простор, а высвобождает его в вас только слово.
Я вспомнил случай с беженцами-берберами. Мой отец поселил их отдельно,
в небольшом селенье на севере от города. Он не хотел, чтобы они смешались с
нами. Он был к ним добр: давал чай, сахар и полотно на одежду. Он не
требовал от них никакой работы в уплату за свою щедрость. Кому еще жилось