"Антуан Сент-Экзюпери. Мораль необходимости" - читать интересную книгу автора

человека.
Вы не желаете воевать за парадокс - наше существование. Но парадоксом
являются и сила, и закон, и общность. И fair play. Разве не парадоксально,
что имеющий возможность сжульничать в игре не жульничает, а испытывающий
ненависть не убивает? Парадокс - это и верность, и дружба, и молчание под
пыткой, и чувство чести. Первый парадокс для человека - бог. А вы не желаете
сражаться за бога. Есть и множество других парадоксов, как, например,
сообщество свободных земледельцев по соседству с империей кузнецов(8).
Корабль без кормчего. Во всяком случае, без кормчего, который видит
опасности в море. Все наши творения хрупки, природа сгложет ваши города,
сквозь стены ваших домов прорастут деревья, если вы замешкаетесь вырвать их.
Знаете ли вы, что вопит этот бесноватый? А вот что: "Совесть - отжившее
понятие, ибо природа сильней ее". Действительно, природа сильней, и ученый,
брошенный в лесу, станет добычей тления. И заблудившийся зимней ночью Бах
замерзнет, окостенеет. Бертло(9) будет обезглавлен хамом. Польский физик или
австрийский музыкант не уцелеют при взрыве авиабомбы.
И все-таки совесть сильней, чем природа. Совесть стремится властвовать
над стихиями. Природа борется с милосердием, с энтропией, с пространством. А
совесть правит. Но коль вы хотите править миром, его надо постичь. Если же
вы забыли "ради чего", вы обречены. А мы в последнее время несколько
позабыли "ради чего". Мы обучили, но не воспитали людей. Ведь, казалось бы,
это так естественно - быть человеком! А те лгут им во имя расы. Во имя
нации. Но не во имя немецких ценностей. Вы где-нибудь слышали, чтобы они
славословили Гете или Баха, Бетховена или Эйнштейна? Где-нибудь слышали,
чтобы они чтили знание до такой степени, что готовы сложить за него головы?
Как они оправдываются? Они, простые и сильные, как дерево в лесу с могучим
сплетением корней. Лес - это ведь покорение города. И мы с нашими отупевшими
любителями вкусно поесть вполне заслужили этот взрыв национализма. Заслужили
ресторанными анекдотами о рогоносцах и вечной карточной игрой, которые
заменили нам жизнь. Но где вы видели, чтобы в городе, возведенном Паскалем,
жили Паскали? Нет, в нем обитают не Паскали. В нем обитают Вотели(10). Мы
выстроили собор, а потом он был отдан не великому архитектору, но церковным
служкам и старушкам, сдающим напрокат стулья. Собор был построен, чтобы в
нем давали напрокат стулья. Вселенная Паскаля была создана, чтобы в ней
играли в бридж и обсуждали жульнические сделки. Но я наотрез отказываюсь
смешивать сдачу стульев напрокат со смыслом собора, людскую свободу с
тупостью бриджа, свободную экономику с махинациями. Нужно вновь придумать
бога, который был бы равновелик собору. Вспоминаю дискуссии о Куртелине.
Одни считали его грубым, другие сильным. Разумеется, я не упрекаю его за
темы, которые он выбирал. Все тот же миф о каиде, что в безмолвии
опустившейся ночи неспешным шагом обходит стоянку своего племени. Пахнет
кожей, потом, прогорклым овечьим сыром. Ночные птицы, планеты и звезды,
тихие беседы за чаем и прекрасные, как звезды, слезы одинокого ребенка. Каид
останавливается возле него, одним пальцем, чуть касаясь, гладит его лоб,
потом поднимает его голову и сосредоточенно, с безмолвным состраданием
смотрит в полные слез глаза. Он слушает ребенка. Мальчика наказали за то,
что он не выучил стих из Корана. Или за то, что украл цыпленка. Его глаза,
обращенные к каиду, огромны, как Млечный Путь. Каид склонился то ли над
побледневшим ребенком, то ли над вечностью. Неведомо над чем. Над кротостью.
Он слушает ребенка. Вернее, звук его голоса. О господи, ничто не бывает