"Борис Ельцин. Президентский марафон (мемуары)" - читать интересную книгу автора

властью по всей России.
... Вот тогда я впервые глубоко об этом задумался. Можно сказать и
по-другому - тогда я впервые столкнулся с типом генерала без убеждений.
Суровые внешне, как бы из железа сделанные, волевые, четкие,
приверженцы присяги и долга - такими они хотели выглядеть. А на поверку
вышло как раз наоборот.
Часто у скромного гражданского человека, застенчивого и книжного (самые
яркие примеры - Сахаров, Лихачев, Собчак, Старовойтова), и убеждения тверже,
и поступки решительнее.
Список примеров тут может быть бесконечен.
Все это время - с 90-го по 96-й, - теперь я в этом абсолютно убежден,
над Россией висела тень смуты, гражданской войны. Многие россияне с глухой
тоской верили в то, что все так и будет: новый военный переворот, хунта,
растаскивание на множество маленьких республик, короче, вариант Югославии.
Или, если ближе к нашей истории, - вариант 1918 года. Страшный вариант. Он
был возможен. Многие тогда уезжали из страны именно по этой причине.
И действительно, объективные обстоятельства подталкивали нас именно к
такому развитию.
Советская империя строилась много лет без тени сомнений, по железному
генеральному плану. Внутренних противоречий не замечали. Сценария, по
которому империи придется уйти с ряда территорий, уступить место новым
государственным образованиям, даже не предполагали, не имели в виду.
Экономику развивали исходя не из местных потребностей и уклада жизни, а
разом всю, на одну шестую часть суши. После развала Союза в роли эмигрантов
оказалась огромная часть русскоязычного населения в республиках, где они
десятки лет обслуживали имперскую промышленность, науку, культуру. В тех
городах и областях, куда продовольствие завозили из других регионов и где
производили только сталь, танки, ракеты, приборы и так далее, из-за
рухнувшего внутреннего рынка произошла почти экономическая катастрофа. К
обычным безработным добавились безработные офицеры - наша армия быстро
покидала Европу.
В 1991 году, в дни августовских событий, когда рухнула советская
власть, мне лично казалось, что уж с идеологией-то в стране все будет в
порядке. Все тогда дружно ненавидели коммунизм и коммунистов, все клеймили
лживый режим...
Наш российский народ очень верит в силу слова. И я такой же.
Потребность в пропаганде, потребность верить красивым словам в нас
неистребима.
Слишком долго нас трясло и в годы горбачевской перестройки, и после ее
краха, слишком много политики было на экранах телевизоров. Образ мирной,
благоустроенной, позитивной России никак не мог родиться. Ему мешали путчи,
бытовая неустроенность, экономическая "шоковая терапия", ломка всего старого
уклада. Да и я считал, что ничего искусственного здесь создавать не надо. Не
нужна пропаганда новой жизни. Новая жизнь сама собой убедит людей в том, что
она уже есть.

... И чувство обиды, потери всего привычного породило новую генерацию
политиков.
С одной стороны, истерично-озлобленных депутатов, для которых важно
было оседлать эту идею национальной ущемленности.