"Эльфарран. Как меня опять надули ("Записки неординарной эльфийки" #3) " - читать интересную книгу автора

- Это было 23 дня весеннего равноденствия.
- А не пошел бы ты куда-нибудь погулять... извини, пожалуйста, - я
кинула взгляд на огромный засов, - забылась (с авторами бывает).
Лег еще сильнее надулся и, отвернувшись, сел ко мне спиной, уходить ему
действительно было некуда.
Поехали дальше, - значит так - цвели белокрыльники... ну вот с мысли
сбил, я озадаченно почесала затылок, и немного надкусив заостренное перо,
посмотрела в угол.

- Свет. Свет? Правильно, свет - это первое, что я видела по утрам,
бродя неторопливым, полусонным взглядом в загадочных цветочных узорах
богатого королевского балдахина, что нежнейшим бледно-голубым облаком
окутывал верх кровати. Лучи восходящего солнца, тепло-бархатистые, такие
лучи бывают только здесь на Валиноре, заливали пьянящим золотом утра
просторные покои спальни. Я все реже вспоминала свои злоключения, сдержанно
улыбаясь, иногда пролистывала дневник, и, пожимая плечами, поражалась
собственной несдержанности и горячности. Прошлые обиды, недомолвки, открытая
вражда, становились мне все более непонятны, и стыдясь прошлого, я подальше
прятала, переписанные набело, заметки. Сгорев однажды в пламени камина,
самодельные тетради своим пеплом будто засыпали половину моей жизни, скрыв
истину от придворных историков и просто любопытствующих. С прежними
временами меня теперь связывала только тоненькая ниточка искренней, не
меркнущей с годами, дружбы. Каждый месяц я получала длинное, в конверте из
грубой серой бумаги, письмо. Далекий гном Гимли подробно описывал свои
трудовые будни, обустройство свежевырубленных залов, намекал на скорые
счастливые перемены в его судьбе и, конечно, приглашал на день рождения,
причем, по несколько раз в году. Он скучал. Это сквозило меж строк: "И если
вы будете проезжать мимо, то загляните к старому другу на кружечку эля."
Муж крепился, но временами тоже бывал задумчив. Обстановка дворца, с
его четким распорядком и множеством условностей, угнетала его даже больше,
чем меня. Часами сидя в одиночестве на берегу моря, он подолгу любовался
изумрудными морскими приливами, тяжелыми волнами, что расплескивая
пузырящуюся пену, облизывали прибрежный песок, оставляя на его поверхности
гладкие камни блестящей гальки. Он по-прежнему любил одиночество, и сразу
после свадьбы, посчитав, что выполнил опрометчиво данное слово, надолго
оставлял меня одну. Поначалу я протестовала, плакала, но потом тоже
смирилась, и, найдя себя на ином поприще, вскоре даже повеселела. Все дни я
проводила в саду, занятая выполнением сложнейшего узора из сотен
разноцветных нитей на парадных королевских занавесях. Неторопливо работала в
увитой жимолостью и виноградом беседке, а тончайшее полотно ниспадающими до
пола изящными складками закрывало мои колени. Прекрасные эльфийки, мои милые
фрейлины, распутывали нитки, вдевали их в серебряные иголки, и наши нежные
голоса сливались с песнями пестрых щеглов. Где-то едва слышно стонала
иволга, и покой, то чего так долго жаждала моя душа, наполнял меня до краев.

- Покороче. Пиши самую суть, не размазывай.
- Не лезь, - огрызнувшись, я упрямо вывела на бумаге:

В тот день, следуя церемониальному распорядку, я училась играть на