"Мирча Элиаде. Девица Кристина (фантастический реализм) " - читать интересную книгу автора

- Не так, Егор, не так! - подстрекала Симина. - Целуй меня так, как я
хочу!
Она юрко прильнула к его губам, вонзив в них свои зубки. В неземной,
мучительной неге Егор запрокинул голову, отдаваясь этим поцелуям из меда и
крови. Девочка кусала его губы, а ее грациозное, свежее, детское тельце
оставалось холодным. Почувствовав кровь, Симина жадно собрала ее языком и
тут же вскочила на ноги.
- Даже целоваться не умеет! Вот дурак!
- Да, Симина, - смиренно согласился Егор.
- Целуй мою туфельку!
Она выставила вперед ножку. Трясущимися руками Егор обнял ее голень и
покрыл поцелуями.
- Туфельку!
Еще одна сладость - ядоносная сладость унижения! Егор поцеловал ее
туфельку.
- Нет, что за дурак! Тебя надо бы высечь! А при мне, как на зло, ничего
нет, даже плетки!
Егор тихо заплакал, уронив голову на мешки.
- Не хнычь, слышать не могу! - прикрикнула на него Симина. -
Раздевайся!
Егор, размазывая слезы, стал снимать рубашку. Лицо его было в грязных
подтеках, вокруг рта - пятна крови. Запах крови окончательно распалил
Симину. Она набросилась на Егора, неистово царапаясь и кусаясь. И чем глубже
боль проникала в его плоть, тем слаще становились причиненные Симиной раны.
Только раз он сказал себе: "Надо бы проснуться. Пора проснуться. Иначе я
сойду с ума. Я не вынесу этого, больше не вынесу!.."
- Почему ты не кричишь, почему даже не стонешь? - спрашивала Симина. -
Почему не защищаешься?
И она с новым исступлением впивалась в него ногтями. Но Егору не было
надобности защищаться. Блаженство, о существовании которого он не
подозревал, блаженство, недоступное смертному, давало ему это унижение.
- Трус! - сквозь зубы процедила Симина. - И такой же болван, как
другие!.. Не понимаю, как она могла в тебя влюбиться! - И вдруг замерла,
словно испугавшись чего-то. Насторожилась.
- Кто-то идет, Симина? - слабым голосом спросил Егор.
- Нет. Но нам надо возвращаться. Боюсь, не умерла ли там Санда...
Егор разом очнулся, содрогнувшись от ужаса, сжал виски в ладонях.
Резкий болью пронзило мозг. Где он и что с ним тут было, он помнил, но в
голове не укалдывалось, как он мог это допустить, как стерпел...
Сильнейшее отвращение к самому себе, к скверне маленького тела,
отвращение к жизни охватило его. Но сил не было, он не смог даже взглянуть в
глаза Симине.
- Не забудь, что я тебе сказала, - напомнила Симина, отряхивая
платьице. - Не запирайся ночью на ключ...
"Она даже не дает себе труда припугнуть меня чем-нибудь, - подумал
Егор. - Так она уверена, что я не посмею ее выдать, пожаловаться..."
Симина ждала, пока он встанет с мешков, наденет рубашку. Она не
помогала ему. Только смотрела с неприязненной, брезгливой усмешкой.

XII