"Мирча Элиаде. На улице Мынтулясы " - читать интересную книгу автора

поступали турки с детьми неверных, гяуров: их не вешали, не рубили им
головы, их топили. Но этого мальчишку спас старший сын паши, который
попросил отдать ему преступника в рабы. Были они примерно одного возраста,
быстро подружились и стали жить как братья. Лет десять провели они
неразлучно. Сына паши звали Селим. Он бы тоже стал в своей стране большим
человеком, если б его названый брат не нарушил клятвы. Но чтобы вам стало
понятно, как все это произошло, я должен сказать, что паша женил своего сына
Селима, когда тому было шестнадцать лет. Привел ему сразу двух жен: одна
была отуреченной гречанкой из Фанара, а вторая - турчанкой...
- Не надо, Фэрымэ, - прервал хозяин кабинета. - Бросьте эту историю. Я
вам задал конкретный вопрос: что случилось с Оаной?
- Мне весьма затруднительно ответить, - стал извиняться Фэрымэ, -
поскольку, по моему разумению, все произошло из-за ее деда, лесника...
- К черту лесника, - растягивая в улыбке тонкие губы, прервал его
хозяин кабинета. - Расскажите, что вы сами знаете про Оану. Когда вы с ней
познакомились? Как она выглядела?
Фэрымэ безнадежно покачал головой, давая понять, что его попросили
раскрыть суть дела, при этом запретив рассказывать, что именно произошло.
- Когда в девятьсот пятнадцатом году я узнал ее, - наконец заговорил
старик, - было в ней два метра росту и тринадцать лет от роду. Но не просто
высокой она была. Это была сильная, хорошо сложенная и красивая, словно
античная статуя, девушка с черными глазами, длинными белокурыми волосами,
откинутыми за спину. Ходила она босиком и прыгала на неоседланную лошадь
прямо с земли, как казак. Любила только норовистых коней. Еще совсем
ребенком брали ее барышники на ярмарки, чтобы она скакала там на лошадях и
привлекала народ. А вот как я узнал о ней. Приходит как-то ко мне один из
родителей, купец с Армянской улицы, и жалуется, что его сынок лежит в
постели - мальчишки поколотили. "Где была драка?" - спрашиваю я. "Не
говорит", - отвечает купец. "Ладно, пойду с тобой и узнаю что и как".
Надеваю шляпу и отправляюсь с ним на Армянскую улицу. Вхожу один в комнату
мальчика. Тот лежит в постели бледный-бледный. "С кем это ты подрался,
малыш?" - спрашиваю я его. "С Оаной, - отвечает, - с дочкой дядюшки Фэникэ
из Обора. Да я с ней и не дрался. Мы стали бороться, потому как в борьбе я
самый сильный, и мальчишки науськали меня на нее. А она даже и бороться не
захотела, а взвалила меня на спину и стала кружиться. Так она меня вертела,
просто для смеху, пока кто-то из мальчишек не крикнул: "Глядите, она без
штанов!" Тут Оана перекинула меня через голову, и я грохнулся оземь. Потом
ребята меня домой отнесли". Я поговорил с мальчиком, вышел и сказал отцу,
который поджидал меня в коридоре: "Подержите его несколько дней дома, а как
оправдать его отсутствие, об этом я сам позабочусь. Неплохо бы позвать и
доктора". И сразу отправился в Обор... А сейчас, прошу меня извинить, если
вас не затруднит, у меня к вам будет просьба, - изменившимся голосом
произнес Фэрымэ.
- Говорите.
- Я попросил бы вашего разрешения присесть, чтобы немножко отдохнуть.
Меня мучает ревматизм.
- Присаживайтесь, - снизошел хозяин кабинета.
- Премного вам благодарен, - поклонился Фэрымэ и, сев на стул слева от
стола, принялся растирать колени. Вскоре он вновь заговорил: - Я отправился
в Обор в тот же день после обеда. Корчму Фэникэ Тунсу я нашел очень быстро -