"Мирча Элиаде. История веры и религиозных идей, Том 1: От каменного века до элевсинских мистерий " - читать интересную книгу автора

пещер, и особенно - в нишах на высоте метра с лишним. К тому же Леруа-Гуран
(стр. 31) признает, что "в некоторых случаях вмешательство человека
возможно".
Так или иначе, толкование хранилищ как жертвенников высшим существам
было отвергнуто даже приверженцами мнения В. Шмидта и В. Копперса. В своей
последней работе о жертвоприношении у палеоантропов Иоганнес Марингер пришел
к следующим выводам: (1) на уровне нижнего палеолита (Терральба,
Чжоу-Коу-Тянь, Леринген) жертвоприношения не зафиксированы; (2) материалы
среднего палеолита (Драхенлох, Петерсхеле и т. д.) можно интерпретировать
по-разному, но их религиозный характер (т. е. как жертвоприношений
сверхъестественным существам) неочевиден; (3) о жертвоприношениях можно
говорить, с большей или меньшей степенью определенности, не ранее верхнего
палеолита (Виллендорф, Мейендорф, Штелльмор, Монтеспан и др.).[20]
Как и следовало ожидать, ученый обычно сталкивается либо с отсутствием
неопровержимых "документов", либо с семантической закрытостью тех из них,
чья подлинность как будто не вызывает сомнений. Духовная жизнь
палеоантропов - как и "примитивных" народов наших дней, заметим, - оставила
по себе весьма хрупкий след. Только один пример: аргументы, приведенные Коби
и Леруа-Гураном, можно пустить в ход, чтобы опровергнуть их собственные
заключения - геологических факторов и поведения пещерных медведей было бы
довольно, чтобы объяснить отсутствие ритуальных хранилищ вообще. А если
говорить о семантической закрытости хранилищ костных останков, чья
достоверность очевидна, то можно найти параллели в быту современных
арктических охотников. Хранилище само по себе - это всего лишь выражение
магико-религиозной интенции; собственно смысл того или иного акта становится
доступным только из информации, получаемой от членов соответствующего
общества. Тогда мы и узнаем, представляют ли череп и кости жертвоприношение
Высшему Существу, Владыке диких зверей, или, напротив, кости сохраняют в
надежде, что на них снова нарастет мясо. Даже это последнее верование можно
трактовать по-разному: животное родится вновь либо по воле Владыки диких
зверей, либо потому, что в его костях осталась жить душа, либо, наконец,
потому, что охотник предал его земле (чтобы спасти его кости от собак).
Надо всегда иметь в виду множественность толкований "документа" с
вероятными магико-религиозными интенциями. С другой стороны, не надо
забывать, что при всем различии между современными арктическими охотниками и
охотниками палеолита у них, в сущности, одна и та же хозяйственная
деятельность и, вполне возможно, одна и та же религиозная идеология -
специфически характерные для охотничьих цивилизаций. Следовательно,
сравнение доисторических материалов с этнологическими фактами оправдано. Под
таким углом зрения предлагалось истолковать находку в Силезии - ископаемый
череп молодого бурого медведя, относящийся к ранней ориньякской эпохе; его
резцы и клыки подпилены, но коренные зубы - в первозданном виде. В. Копперс
считает, что это - остатки медвежьего празднества наподобие того, что
существует у гиляков с острова Сахалин и у айнов с острова Эдзо; прежде чем
заколоть молодого медведя, ему особой пилой подпиливают клыки и резцы, чтобы
он не поранил участников церемонии.[21] А поскольку во время той же
церемонии дети осыпают раненное животное градом стрел, была предложена
аналогичная интерпретация рельефов на стенах пещеры Трех братьев,
изображающих медведей, которых забрасывают стрелами и камнями и которые
изрыгают потоки крови.[22] Но такие сцены можно толковать по-разному.