"Кантор идет по следу" - читать интересную книгу автора (Самош Рудольф)

Гибель Люкса

Чупати целиком отдавался своей работе. Вот уже год он был неразлучен с Кантором. Они очень привыкли друг к другу и прекрасно понимали один другого. Это была дружба настоящая. От Кантора сержант научился лучше разбираться в хитростях и повадках преступников. Выполнив очередное задание, Кантор бурно проявлял свою радость. За все время хозяин ни разу не оскорбил пса грубым словом, ни разу не ударил его.

Они прошли по следу в общей сложности более пятисот километров, и каких километров! Не по улице, не по асфальту, а по бездорожью, в дождь, в жару, в холод. Чупати стал молчалив, и как-то жена сказала ему, что он с людьми-то стал разговаривать так же, как со своей собакой. Действительно, Чупати в разговоре не употреблял ни одного лишнего слова.

За год работы Кантор окреп, рост его увеличился до девяноста сантиметров, но лишнего веса в нем не было ни одного грамма: все тело – сплошные мускулы. Он легко мог свалить любого человека. Но он был не только силен физически, но и умен, хитер, усвоил много ловких и полезных приемов борьбы. Один вид Кантора сразу же внушал уважение к нему. На любое неожиданное действие нарушителя он реагировал быстро и точно.

Кантор работал с удовольствием и не любил отвлекаться от выполнения главного задания. Правда, иногда его одолевала лень, но хозяин сразу же призывал его к порядку, и Кантор удваивал усердие. Более сотни метров он мог ползти, как леопард, по жесту руки сержанта меняя направление движения, а когда шел по следу, не было силы, которая могла бы отвлечь его от этого.

За год Кантор участвовал в розыске пятидесяти одного преступника. И всегда успешно. Сейчас Чупати и Кантор разыскивали пятьдесят второго преступника, на след которого они уже нападали раньше.

Впервые этот след они увидели в сентябре прошлого года. Это был рифленый след от тирольского ботинка. Шли по тому следу десять километров до госхоза, на окраине которого Кантор остановился у шестиметрового стога сена. Чупати пять раз обошел стог, внимательно оглядел его, но ничего подозрительного не заметил.

– Наверное, ошиблась твоя собака, – сказал один из пограничников.

– Ошиблась – значит ошиблась, люди и те ошибаются… – недовольно проговорил Чупати, но в глубине души все же не поверил в эту ошибку, отвел Кантора на несколько километров назад и снова пошел по следу, который, однако, опять привел к этому же стогу сена.

Увидев неподалеку от стога крестьянина, Чупати спросил его:

– Как бы нам взобраться на этот стог?

– Только по лестнице, – ответил крестьянин, – но рабочие унесли ее в свинарник часа три назад.

Чупати понял, что, пока они с Кантором возвращались к началу следа, нарушитель уже ушел от них.

Через несколько месяцев (было это в январе) пограничники вызвали Чупати с собакой и показали ему лыжный след, который три километра шел параллельно государственной границе. Идя по следу, Кантор нашел полотенце, оброненное преступником. Прошли целых пятнадцать километров. Сержант весь взмок от быстрого бега. И вдруг на снегу обнаружили уже знакомый след тирольского ботинка. Было это рядом с железной дорогой, по которой промчался скорый поезд. Возможно, в этом поезде преспокойно сидел нарушитель границы. Чупати тогда не выдержал и смачно выругался.

В марте этот же след привел их к железнодорожной станции, прямо к кассе, где преступник покупал себе билет. Тогда они опоздали ровно на час: скорый поезд на Будапешт отошел уже. После этого случая Чупати пришел к твердому убеждению, что это были следы одного и того же человека. Правда, он никак не мог объяснить работникам госбезопасности, почему эти следы все время вели в глубь страны и ни разу не пересекали границу, но он был убежден, что это следы одного и того же человека. У Чупати были свои счеты с этим преступником, поймать его он считал для себя честью.

Если бы он полностью поверил Кантору и, достав лестницу, залез бы на копну, преступник был бы пойман. Он дал ему прозвище – Большой Мошенник.

Кантор разделял беспокойство хозяина. И вот четвертый раз он бежал по следу человека в тирольских ботинках.

Только что прошел теплый весенний дождь, освежив запах следа, по которому бодро бежал Кантор. Чупати следовал за ним.

Пересекли мокрый луг. Позади остались восемь километров. Все, кто были включены в группу, очень устали. Дальше шла пахота, и след был особенно отчетлив. Вдруг Кантор притащил в зубах пучок травы, о которую преступник вытер свои ботинки. Группа пошла быстрее. Вскоре след вывел к железнодорожному полотну.

«Ну, теперь ты от нас не уйдешь», – подумал про себя Чупати.

Следы вели в город, однако на развилке трех дорог, в двух километрах от вокзала, нарушитель свернул и пошел в восточном направлении.

«Хитер Мошенник, – решил Чупати. – Ничего, мы с Кантором тоже не промах».

Чупати стало ясно, что на скорый поезд, идущий в Будапешт, преступник решил сесть не в городе, а на ближайшей станции. До прибытия скорого поезда оставался еще целый час. Чупати попросил руководителя группы по рации связаться с центром и попросить, чтобы из города на этом же поезде прибыло несколько полицейских.

Кантор чувствовал, что цель уже близка, и бежал быстрее.

Когда они подошли к желтому зданию железнодорожной станции, до прихода будапештского поезда оставалось ровно десять минут. Сейчас все станет ясно. С самого утра они прошли двадцать восемь километров, и, быть может, напрасно. Ожидавшие поезда уже вышли на перрон. Кантор же обошел станционное здание и вошел в зал ожидания с противоположной стороны. Вошли так незаметно, что никто ни на Кантора, ни на Чупати даже не обратил внимания.

У кассы в очереди стояли четверо. Последним был худощавый мужчина лет тридцати.

Когда Чупати входил в зал ожидания, по радио как раз объявили о том, что прибывает скорый поезд, идущий на Будапешт.

Сержант, приложив палец к губам, дал Кантору знак, чтобы он не поднимал шума. Кантор тихо подошел сзади к худощавому мужчине и так осторожно обнюхал его, что тот ничего не заметил. Через минуту Кантор энергично закрутил хвостом, говоря хозяину: это он!

Чупати понимал, как трудно было Кантору сдержаться, не броситься на преступника.

Незнакомец, поставив портфель на пол, достал из кармана бумажник и подал кассирше сто форинтов.

– Что сегодня за день такой! – донесся до Чупати рассерженный голос кассирши. – Кто ни подходит, все суют только сотни.

– У меня нет денег мельче, – заметил незнакомец. – Дайте мне билет поскорее.

– У меня нет сдачи, – сердилась еще больше кассирша.

– Не нужно мне сдачи, дайте билет.

И как только незнакомец нагнулся, чтобы взять портфель, Чупати тихонько свистнул. Это служило для Кантора условным сигналом. Пес в тот же миг схватил незнакомца за руку. Мужчина вскрикнул и, увидев полицейского, хотел было запротестовать, но Чупати, приставив пистолет к его боку, тихо произнес:

– Руки вверх!

– Безобразие! Я не позволю так обращаться со мной! Я спешу на поезд…

– Вам уже некуда больше спешить, – успокоил его Чупати.

Через минуту на перрон прибыл поезд. В зал ожидания вошли пятеро: двое полицейских и трое в гражданском.

Чупати, обыскав незнакомца, забрал у него паспорт, нож и портфель.

– Между прочим, вы потеряли свое полотенце, а мы его нашли. Нашли и ваши лыжи. А теперь вот и вас самого встретили. Покажите-ка ваши подошвы!.. Ну вот, все сходится. Как же вы не догадались приобрести другие ботинки?

Незнакомца повели в кабинет начальника вокзала, где Чупати осмотрел портфель задержанного. В нем оказалось два заряженных пистолета американского образца.

– Так вот почему у вас не было оружия! – заметил сержант. – А знаете, сколько мы за вами гоняемся? – спросил он у незнакомца, кивнув в сторону Кантора.

– Знаю. Сегодня утром я, если бы захотел, мог бы уложить вас на месте.

– Спасибо, что не сделали этого.

– Надеялся, что снова уйду от вас.

– Как уходил уже трижды, да?

– Еще пять минут – и ушел бы.

Сотрудник госбезопасности, внимательно разглядывавший паспорт задержанного, сказал:

– Ну и тип! Паспорт-то фальшивый! Значит, занимаешься шпионажем…

– Нет, я не шпион. Я занимаюсь другим делом. За каждого переправленного на Запад получаю тысячу форинтов, по прибытии в Вену – семьсот шиллингов. Ремесло не из легких… можете мне поверить… Когда-то был почтовым служащим в Шопроне.

– Теперь конец вашим грязным сделкам…

Мужчина, сидевший на железной кровати, опустил свои огромные руки на колени и, нахмурив рыжие брови, с удивлением посмотрел на своего соседа по комнате, который поправлял на койке грубошерстное одеяло. Всего в помещении стояло пятнадцать одинаковых железных кроватей.

– Сегодня не поедем? – осторожно спросил мужчина, поправлявший одеяло.

– Что ты сказал? – переспросил другой.

– Я спрашиваю, сегодня не поедем?

– Нет!

– А ведь завтра суббота, все уже разъехались.

– Ну и что? Заткнись и помалкивай.

– Ладно, не сердись. Опять ждешь человека из Будапешта. А ведь ты обещал дать мне немного опиума…

Этот разговор происходил в рабочем общежитии небольшого городка, расположенного недалеко от государственной границы. Здесь уже второй год строили здание местной больницы: бригада была маленькая, состояла всего-навсего из десяти человек. В этой бригаде работали Петер Месарош и Андраш Керкаи. Месарош – мужчина лет тридцати, похожий на борца, Керкаи – худой, небольшого роста.

– А куда это ты хотел уехать? – поинтересовался Керкаи.

– Ты сам говорил, что нам предстоит поездка.

– Это да, но для этого нужно дождаться одного человека. Если до восьми вечера он не приедет, тогда ночью мы и уедем.

– А куда?

– Пока это тайна…

– Дал бы ты мне опиума.

– Завтра. Если будешь вести себя хорошо, получишь сразу две порции.

– Если не дашь, я тебе больше ничего не буду делать. Да, полицейские сегодня утром интересовались тобой по телефону.

– Интересовались мной? – вздрогнул Керкаи.

– Да. Но я им сказал, что ты в аварии нисколько не виноват. Что ковш с раствором упал сам. Не станет же мой лучший друг опрокидывать ковш на меня…

– Хорошо, молодец. Я тебе этого никогда не забуду. Скоро ты отделаешься от нас и будешь жить, как тебе вздумается. Ночью обделаем одно дельце, последнее, и все…

– Я не хочу ничего обделывать.

– А почему до сих пор хотел?

– Вчера Ица сказала мне, что она все хорошо обдумала и решила стать моей женой. Вот если я и ее могу забрать, тогда…

– А-а-а… – протянул Керкаи, – это уже твое личное дело. – И, немного помолчав, добавил: – Только потом не вини меня…

– Андриш, знаешь, я что-то боюсь полицейских. Не лучше ли нам сразу сейчас уехать? Ведь не зря они интересуются… Не думаю, чтобы их мог интересовать этот случай с раствором.

– Прекрати болтать! – оборвал друга Керкаи, а затем тихо добавил: – Почему ты их так боишься? Отсидел тридцать суток, и все, зато получил от меня столько денег, сколько хотел.

Месарош согласно кивнул головой. Он вспомнил, как два года назад он служил в одной инженерной части, имел чин старшего сержанта. Однажды пошел в увольнение и в ночном баре познакомился с Керкаи. Месарошу в тот вечер очень хотелось выпить, а денег не было. Керкаи напоил его и за все заплатил. Он показался Месарошу порядочным человеком, назвался техником-строителем. В тот вечер Месарош влип в какой-то скандал, но Керкаи увел его из бара, прежде чем туда прибыла полиция.

Через два дня они встретились снова. Выпили, потом Керкаи дал Месарошу покурить трубку. Табак, смешанный с чем-то еще, одурманил его. Новый знакомый оказался человеком весьма любознательным. Месарош тогда работал в штабе дивизии. По просьбе Керкаи он несколько раз приносил ему копии секретных документов. Однажды Месарош не успел вовремя спрятать документы в сейф и оставил их на столе, за что получил тридцать суток ареста; потом его демобилизовали за грубое нарушение правил хранения секретных документов. Сидя на гауптвахте под арестом, Месарош больше всего страдал от отсутствия опиума, к курению которого он уже пристрастился.

Демобилизовавшись, Месарош стал разыскивать Керкаи, но тот словно в воду канул. Деньги у Месароша кончились, он поехал в родное село и там запил; однако ни вино, ни ром не опьяняли его так, как опиум. Но постепенно он совсем отвык от него.

Он устроился работать на стройку. И вдруг однажды вновь объявился его приятель Керкаи, и опять с опиумом. Месароша затянуло. Теперь он готов был сделать для Керкаи что угодно за опиум. Керкаи давал Месарошу самые различные задания, а когда задание было выполнено, расплачивался опиумом.

Однажды Месарош, вырядившись в форму старшего сержанта, должен был сфотографировать радарную установку. Его заметил часовой и попытался задержать. Месарош бросился бежать, часовой выстрелил ему вслед, но, к счастью, не попал. Месарош добежал до оврага, где его уже поджидал Керкаи с мотоциклом. Им удалось благополучно удрать.

– Надоело мне заниматься такими делами, – заявил Месарош.

– Струсил? А как же опиум?

– Да, струсил.

– Нет, уж раз взялись за дело, надо его делать. Заработаем денег, можно будет спокойно жить до конца жизни.

Дальше – больше. Месарош так пристрастился к курению опиума, что стал уже в тягость Керкаи. Были у них знакомые девушки – «сестры», с которыми они иногда проводили время. Девушки тоже пристрастились к наркотикам. Месарош под действием опиума стал разговаривать по ночам, во сне. Керкаи приходилось следить за тем, чтобы он случайно не наболтал чего-нибудь лишнего…

Вот уже три дня Керкаи ждал приезда связного из Будапешта, но его почему-то не было. Керкаи решил: если связной не приедет сегодня, с вечерним поездом, значит, что-то случилось и им нужно немедленно сматываться отсюда. В голове сложилось несколько вариантов бегства, но самый последний показался наиболее разумным. Идею этого плана подал сам Месарош.

Однажды они остановились перед витриной ювелирного магазина, и Месарош, разглядывая часы и драгоценности, сказал:

– Надо бы купить кое-что… К свадьбе.

Тогда-то Керкаи и решил сделать так, чтобы все подозрение пало на одного Месароша, а самому бежать из страны. Все равно теперь от этого наркомана пользы мало. Керкаи решил, что завтра же он исчезнет. Один…

Без четверти восемь черная «Победа» заехала за Чупати. Когда старший сержант надевал перед осколком зеркала фуражку, в комнату дежурного вошел старший лейтенант Шатори.

– Интересно, что за срочное дело, если шеф посылает вас за мной? – спросил Чупати.

– Бери собаку! Ночью в городе обокрали ювелирный магазин.

– Кантор, ко мне! – позвал сержант собаку.

Когда подошли к машине, Чупати увидел на переднем сиденье рядом с водителем самого майора Бокора.

– Давайте, давайте живее! Время дорого!

Чупати молча залез на заднее сиденье, усадил Кантора рядом с собой.

Ехать нужно было километров тридцать.

На центральной площади, застроенной домами в стиле барокко, возле ювелирного магазина ожидали прибытия начальства два следователя и криминалист. Подальше, теснимые полицейскими, толпились любопытные.

– Что-нибудь интересное обнаружили? – спросил Шатори.

– Удалось снять отпечатки пальцев. Преступники проникли в магазин со двора.

– И это все? – удивился майор.

Магазин обычно открывался в половине седьмого. Как и всегда, заведующий магазином в присутствии двух продавцов открыл дверь, вошел в зал и тут увидел, что одна из витрин взломана, похищена вся коллекция натурального жемчуга. Сразу же заявили в полицию, здание которой находится как раз напротив. Прибывшие на место преступления следователи осмотрели магазин, нашли под прилавком несколько оброненных жемчужин.

– На какую сумму украдено? – поинтересовался майор.

– По словам директора, в кассе находилось пять тысяч форинтов. Исчезли несколько десятков золотых колец, прочие драгоценности.

– В какое время произошло ограбление?

Этого, к сожалению, никто не мог точно сказать. Чупати с Кантором вошел в магазин, но вскоре вернулся.

– В магазине собака след не взяла: пол намазан мастикой, – сказал Чупати. – К тому же весь затоптан прибывшими до нас.

– И когда вы только научитесь работать! – недовольно пробормотал майор. – Ищите след рядом с магазином!..

Чупати, Шатори и криминалист прошли во двор.

– Одно окно без решетки! Какое легкомыслие! – Криминалист показал на окно, через которое преступник проник в магазин.

Чупати с Кантором удалось напасть на след. Они нашли пуговицу от пальто.

– Кантор, след! Ищи! – сказал Чупати псу, поднося к носу собаки пуговицу.

– Санто, ты останешься здесь, – сказал Шатори криминалисту, направляясь за Чупати, который вел на поводке Кантора.

Кантор, выбежав за ворота, направился к кустам. Перейдя на другую сторону площади, он обошел церковь и вошел во двор какого-то дома. Остановился перед последней дверью. Поднял лапу, потребовал у Чупати открыть дверь. Чупати постучал.

На пороге показалась женщина с усталым лицом.

– Чего вам от меня нужно?

– Сейчас все узнаете.

Кантор не стал ждать, пока женщина распахнет дверь, он толкнул дверь лапами и вбежал в кухню.

– Помогите! – завопила хозяйка, увидев собаку, и скрылась в комнате.

Там на кровати лежала женщина. Кантор тут же с ворчанием полез под кровать.

– Кто там под кроватью, вылезай! – приказал Чупати.

И действительно, из-под кровати вылез мужчина. Кантор бросился было к нему, но, обнюхав, отошел.

– Вот ты и попался, голубчик! – набросился следователь на мужчину.

– Это не он, – остудил пыл следователя Чупати.

– Как это не он? – удивился тот. – Уж мы-то его хорошо знаем. Он у нас на бензозаправочном пункте работал, воровал горючее, получил за это полтора года.

– Но потом, после освобождения, я работал в Айке. Сюда я пришел в гости к Анче.

– Одевайся, пойдешь с нами, там разберемся. И вы тоже, – показал полицейский на обеих женщин.

– Мы ничего не знаем! – запротестовали те.

– Давайте, давайте поскорее!

– Вы за это ответите! – выкрикнула хозяйка квартиры.

Она стала объяснять, что задержанный – жених ее сестры, что сестра может пригласить в гости кого хочет.

– Кроме этого мужчины этой ночью кто еще был у вас? – спросил Чупати у женщин.

– Никого не было.

– Это точно?

Обе женщины недоуменно переглянулись и в один голос ответили:

– Точно.

– Кантор ошибиться не мог, – тихо сказал Чупати Шатори. – Надо бы получить ордер на обыск у прокурора.

– Вы их забирайте и доложите майору Бокору, – приказал Шатори одному из своих подчиненных. – Двое полицейских останутся здесь на всякий случай, а мы тронемся дальше.

Дойдя до ворот церкви, Кантор вдруг остановился, стал обнюхивать землю, от которой исходило множество запахов.

Чупати наклонился к Кантору и спросил:

– Ну что? Потерял след или, наоборот, нашел что-то новое?

Кантор помахал хвостом и новел хозяина по дороге к мосту. Потом свернул на дорогу, которая вела к холмам.

– Мы правильно идем? – осторожно поинтересовался у Чупати Шатори.

– Кантор идет уверенно, – значит, он на верном пути.

– Но мы уже вышли за город.

– Ну и что! Мы же по следу идем, а не за фиалками, – спокойно заметил Чупати.

Дойдя до железнодорожного полотна, Кантор свернул налево. Теперь он почти бежал, таща за собой хозяина.

– Скорее, скорее! – позвал сержант старшего лейтенанта и показал рукой на железнодорожное полотно, где между рельсами лежал какой-то человек.

Чупати спустил с поводка Кантора, и тот стремглав бросился к рельсам.

– Может, это сбитый поездом олень? – предположил старший лейтенант.

Чупати покачал головой:

– Нет, это или грабитель, или его сообщник, – сказал Чупати и бросился вслед за Кантором.

– Ну и скверная история! – Этими словами Чупати встретил подошедших к нему через минуту Шатори и криминалиста. – Что вы на это скажете? – Он показал на безголовый труп мужчины, лежавший между рельсами. Голова валялась метрах в шести от туловища, между шпалами.

Подобное Шатори приходилось видеть только в книге по истории французской буржуазной революции. Сейчас это было не на картинке, а на самом деле.

Криминалист тем временем делал свое дело: что-то замерял, что-то фотографировал.

Кантор тоже не бездействовал: он притащил найденные в кювете несколько жемчужных ожерелий и два золотых кольца, завязанных в платок.

Старший лейтенант и Чупати наклонились над трупом.

– Вот как раз не хватает той самой пуговицы, которую мы нашли на месте преступления, – сказал Чупати. Порывшись в карманах погибшего, он добавил: – Удостоверения личности нет, зато четверо часов…

– Значит, он и ограбил магазин, – заметил криминалист.

– Только не известно, что с ним произошло, – произнес Чупати. – Возможно, он шел по направлению к пограничной станции.

– Неужели машинист локомотива не заметил на путях человека? – удивился старший лейтенант.

– Поезд прошел на рассвете, – пояснил Чупати.

– Не понимаю, – недоумевал старший лейтенант. – Может, он под последний вагон бросился?

– Товарищ начальник, – перебил Шатори криминалист, – голову погибшему отрезало отнюдь не колесами, а чем-то более острым.

– Кантор узнает, самоубийство это или нет, – заявил сержант, решив пустить собаку по обратному следу. Если Кантор пойдет точно по старому следу, значит, это не что иное, как самоубийство; если же свернет в сторону, значит, убитого кто-то преследовал.

– След! Ищи! – шепнул сержант Кантору.

Пес, сделав несколько шагов, перешел на другую сторону железнодорожного полотна.

– Теперь я уверен: это убийство… – твердо сказал сержант.

– А может, перед нашим приходом сюда здесь кто-то побывал и теперь пошел заявлять в полицию? – предположил Шатори.

– Нет, факты говорят о другом. Почему вы не верите Кантору?

– Я твоему Кантору верю, – улыбнулся Шатори. – Верю даже больше, чем людям.

Перешли через мост. Шатори отослал криминалиста в полицию доложить о результатах расследования.

Майор Бокор нервно барабанил по крышке стола, слушал, как следователь (в который раз!) задавал одни и те, же вопросы одной из задержанных ночью женщин.

Она все время утверждала, что они знать ничего не знают ни о каком жемчуге.

– А от кого вы получили вот эти часы? – спросил женщину следователь.

– Жених подарил.

Бокор бросил взгляд на руки допрашиваемой. Женщина инстинктивно спрятала руки за спину.

– А кольцо это чье? – спросил неожиданно майор.

– Кольцо?… Тоже он подарил.

– А как зовут вашего жениха? – тут же поинтересовался следователь.

– Месарош… Петер Месарош. Он работает здесь на стройке, но вчера вечером его у нас не было.

– А ночью был?

– Нет, – затрясла головой женщина. – Не было его и ночью.

– А когда же он дал вам это кольцо?

– Неделю назад. Он предложил мне выйти за него замуж. Он меня любит, и я его…

В этот момент в кабинет вошел криминалист и, наклонившись к майору, что-то тихо сказал ему на ухо. Бокор быстро поднялся.

– Уведите женщину.

Когда допрашиваемую увели, сказал, обращаясь к криминалисту:

– Значит, нашли на путях?

Криминалист кивнул.

– А старший лейтенант Шатори что об этом думает?

– По поведению собаки получается, что погибший и грабитель – одно и то же лицо. Значит, это убийство, – развел руками криминалист.

Майор приказал снова привести женщину на допрос.

– Вы все еще утверждаете, что ваш жених сегодня ночью не был у вас? – спросил он женщину.

– Да, – ответила она бодро.

– Очень любопытно, – заметил майор и, сделав небольшую паузу, сказал: – Тогда кто же тот мужчина, который все-таки был у вас ночью и труп которого обнаружен в двух километрах от города на полотне железной дороги? Быть может, это и есть ваш жених?

– Нет! Нет! – истерически закричала женщина и разрыдалась.

– Так кто же тогда у вас был, если не Месарош?

– Петер, бедный Петер!.. – Женщина зарыдала.

– Ну вот мы и уточнили. Значит, это и есть ваш жених, – сказал следователь.

Она согласно кивнула головой. Не было никакого смысла отпираться.

– Но он ни в чем не виноват. Он мне подарил это кольцо, и все. И его друг тоже не возражал против того, чтобы мы поженились. – Женщина внезапно смолкла.

– А какое отношение имел этот друг к вашему браку?

– Я сама не знаю… Но Петер всегда приходил ко мне вместе с ним. Он добрый человек. Угощал особыми сигаретами. Но я и Петеру не раз говорила, зачем этот человек сует нос в наши дела.

– Ну и что же Петер?

– Не знаю… Господи, какая я несчастная!.. – И она снова заплакала. Потом вдруг успокоилась и со злостью закричала: – Врете вы все! Петер ничего плохого не делал! Все это вы нарочно придумали!

Бокор дал знак полицейскому, стоявшему у двери, чтобы женщину увели. Он приказал точно установить личность погибшего на железнодорожном полотне.

От железнодорожного полотна Кантор повел хозяина в город. Они обошли старинный замок в городском парке, приблизились к простому зданию с табличкой: «Общежитие строительного треста горисполкома».

Дверь общежития открыла пожилая толстая женщина. Кантор, не обращая на нее никакого внимания, повел хозяина по коридору и остановился перед второй с краю дверью.

– А ну, мамаша, откройте нам вот эту комнату, – попросил Чупати привратницу.

– Поищи себе другую мамашу!

– Ну ладно, ладно. Это полиция. Откройте!

– Полиция – тогда входите, – проговорила женщина тише. – Здесь и не заперто.

Чупати открыл дверь. В комнате стояло пятнадцать простых железных коек. Кантор обошел все кровати и остановился у одной. Сначала он обнюхал ножки кровати, затем грубое одеяло и, наконец, подушку в грязной наволочке.

– Кто спит на этой кровати? – спросил привратницу старший лейтенант.

Привратница недоуменно пожала плечами:

– А вы думаете, что я знаю? Они то на одной койке дрыхнут, то на другой. Разве узнаешь? Бегают туда-сюда, как цыгане…

– Бросьте чепуху говорить! Чья это кровать? – строго оборвал женщину Чупати.

– Эта? А-а, Керкаи! Вот чья. Я его еще спросила, почему он вернулся обратно, а то я думала, что они с другом совсем уехали. Он мне ответил, что он что-то забыл, а вообще-то они действительно уезжают.

– Сегодня все жильцы ночевали?

– А кто их знает… – Женщина развела руками. – Это такой сброд. Иногда по нескольку дней не появляются, прораб надоедает с розысками, как будто я знать должна…

В карманах погибшего не было никаких документов. Видимо, он знал что-то важное. Чупати внимательно осмотрел постель, но ничего не нашел. Затем поднял матрац на соседней койке и вынул из-под него три пары ручных часов.

– А на этой койке кто спит? – спросил старший лейтенант привратницу.

– Это кровать Петера. Но откуда у него столько часов? – Женщина удивленно всплеснула руками.

Старший лейтенант попросил назвать полное имя и фамилию владельца кровати.

– Петер Месарош, – ответила привратница. – Красивый, здоровый такой парень. Если бы вы его видели! Красавец!

– Может, мы и видели… – прервал ее Чупати.

– Они вместе с Керкаи уехали. В конце недели они всегда вдвоем уезжали. Месарош очень скромный, тихий паренек, такой трудолюбивый! Никто на него ни разу не жаловался, хотя он целый год здесь прожил. Да и сам Керкаи не раз говорил, что более хорошего друга у него никогда не было.

– А что сказал этот Керкаи? Куда они уезжают? – спросил Шатори.

– Сказал, что они уезжают насовсем: тут, мол, заработок плохой. Одного я не поняла, почему он так спешил. Быстро уложил в небольшой чемоданчик свои вещички и пошел. Сказал, что поедут в Комло, там больше платят. Ненужные вещички он мне оставил. Я ему еще сказала, что он смело может жить до конца следующей недели, тем более что и деньги за общежитие уплачены…

Полицейские, даже не поблагодарив ее, пошли к выходу.

Через десять минут Кантор уже стоял перед кассой на железнодорожной станции. Окошечко кассы было закрыто.

Чупати постучал. В ответ кассирша, не открывая окошка, крикнула:

– Через полчаса открою! Нечего попусту стачать!

Чупати еще хотел что-то спросить, но Кантор потащил его за собой на перрон. Обогнув станционное здание, пес вывел сержанта на заросшую густым кустарником аллею. Собака шла по следу, низко пригнув голову к земле. Увидев собаку и идущих за ней двух полицейских, со скамейки встал какой-то мужчина и быстро зашагал к кустам. Чупати мужчина сразу же показался подозрительным, но Кантора он спустил с поводка только тогда, когда тот обнюхал скамью, на которой до этого сидел незнакомец. По знаку хозяина Кантор бросился в кусты наперерез незнакомцу.

– Хотите, поспорим, что сейчас Кантор приведет нам Керкаи, – сказал сержант Шатори и полез в карман за сигаретами.

– А нам разве не нужно за ним идти? – удивился старший лейтенант.

– Нет. Нам сейчас не мешает немного передохнуть. Разве мы мало прошли сегодня пешком? А Кантор сам приведет сюда этого Керкаи.

Через несколько минут Кантор действительно привел основательно покусанного Керкаи к скамейке, на которой сидели Чупати и Шатори. Не успел преступник опомниться, как запястья его были крепко зажаты наручниками.

– Ну что ж, расскажите нам свою историю, – сказал майор Бокор, обращаясь к арестованному.

Шатори и Чупати сидели в кабинете майора и с любопытством ждали, что будет говорить Керкаи. Но тот упрямо молчал.

– Может быть, вам напомнить кое-что? – предложил майор. – Пожалуйста. Настоящая ваша фамилия Андраш Комади. Родились вы в тысяча девятьсот двадцать четвертом году, кончили четыре класса средней школы. Фамилия вашей матери Роша Шарош. В сорок четвертом году вы вступили в нилашистскую партию, затем добровольно пошли в хортистскую армию, служили в танковых войсках. Когда Советская Армия освободила нашу родину, вы бежали на Запад. В сорок шестом году вернулись в Венгрию. А в сорок седьмом мы с вами уже встречались. В том же году вы привлекались к судебной ответственности за преступления, совершенные в годы войны, и участие в массовых убийствах мирного населения. Были приговорены к пятнадцати годам тюремного заключения, но в сорок восьмом году вам удалось бежать из заключения. В течение нескольких лет вас готовила для шпионской и диверсионной деятельности американская разведка. На Западе вы жили относительно спокойно вплоть до пятьдесят второго года, когда вас забросили в Венгрию.

С тех пор вы в основном проживали в западных районах страны, неподалеку от государственной границы, работали в различных строительных организациях. Завязывали охотно знакомство с солдатами и младшими офицерами, мобилизованными из технических частей Народной армии, выпытывая у более болтливых из них сведения, составляющие военную тайну. За два года вам удалось собрать кое-какие сведения. Не так ли? – Голос майора звучал твердо. – Здесь вы завербовали Петера Месароша, принудив его заниматься шпионажем. Правда, в последнее время Месарош пытался освободиться от вас, но от Керкаи – Комади не так-то легко избавиться. Вы поселились в городе Н. А когда несколько дней назад Месарош решительно заявил, что он впредь не желает на вас работать, вы решили избавиться от него, предварительно втравив беднягу в грабеж ювелирного магазина.

Месарошу вы обещали, что это будет ваше последнее задание. Вечером, прежде чем совершить ограбление магазина, вы в корчме напоили Месароша и его невесту. Вас там хорошо запомнили, особенно официант, который вас обслуживал. Однако дальше вы допустили небольшую ошибку, которая вас и погубила.

После ограбления магазина Петер пошел не туда, где вы его ожидали, а к своей невесте и подарил ей несколько драгоценностей. Вы незаметно наблюдали за поведением своего подручного. Когда же он и после полуночи не вышел из дому своей невесты, вы сами зашли туда и, можно сказать, выволокли Петера за шиворот из кровати. Это была серьезная ваша ошибка, так как Петер рассказал своей подружке, кто вы такой.

За церковью, куда вы его увели, вы сказали, что вам обоим нужно немедленно бежать. В соседнем селе ждет подвода, на которой вы доедете до государственной границы. Когда вы шли по шпалам, вы незаметно накинули на шею Месарошу петлю из веревки и задушили его. Труп бросили на рельсы, подождали поезда, но его почему-то не было. Тогда вы, чтобы запутать полицию, отрезали Месарошу голову, решив, что это будет воспринято как самоубийство. А самое главное – вы избавились от свидетеля, который мог вас выдать. Вы все учли, все предусмотрели, – продолжал майор, – только не учли, что вас будет разыскивать вот этот товарищ со своей собакой. – И майор рукой показал на Чупати и Кантора.

– Я хочу дать самые подробные показания, – хриплым, прерывающимся голосом заговорил наконец Керкаи – Комади.

– Товарищ майор, разрешите нам с Кантором уйти, – обратился Чупати к начальнику. – Что он вам будет рассказывать, нас уже не интересует.

Во дворе полиции появились две новые собаки – Султан и Лохмушка. Обе собаки довольно быстро научились уважать Кантора. Султану буквально на другой же день пришлось познакомиться с силой Кантора. Султану исполнилось полтора года. Он находился в расцвете сил и был вожаком среди служебных собак.

Очутившись на новом месте, Султан сразу же почувствовал запах незнакомой ему собаки. Однако в тот день встретиться с Кантором ему было не суждено, так как пес вместе со своим хозяином находился в двухдневной командировке.

Султан быстро обежал пустой двор и сразу же утвердился в роли вожака и здесь, так как Лохмушка была намного слабее его физически и тише нравом. Лохмушка не была наилучшим экземпляром восточноевропейской овчарки. Ей тоже недавно исполнилось полтора года. Зато нюх у Лохмушки был намного лучше, чем у Султана или у другой какой собаки.

Чупати довольно быстро разобрался в особенностях вновь прибывших собак.

Кантор появился во дворе поздно ночью. Пес сделал по двору традиционный круг, как вдруг Султан бросился догонять Кантора. Кантор не обратил на новичка никакого внимания, спокойно подошел к своей конуре и сел. Султан, злобно ворча, сделал вокруг Кантора несколько кругов, явно провоцируя его на ответные действия. Кантор бросил на незнакомца несколько презрительных взглядов. Султана возмутило такое поведение Кантора, и он бросился было на него, но одним ударом был сбит с ног. Султан отскочил в сторону, признав первенство за Кантором. Он даже позавидовал ему, когда увидел, что Лохмушка, приветливо помахивая хвостом, приблизилась к сопернику и ласково лизнула его в нос.

Кантор по характеру не был агрессивным, однако не позволял по своему адресу ни грубости, ни излишнего панибратства. Даже после столь неудачного знакомства он не обижал Султана, хотя и требовал держаться от себя на расстоянии не менее трех шагов.

Чупати был невольным свидетелем знакомства собак. Подойдя к Кантору, он, погладив пса по шее, сказал:

– Оно, конечно, лучше, дружище, если с самого начала выяснить отношения.

Однажды в середине августа Чупати вошел во двор и, выпустив Кантора погулять, как обычно, заговорил с ним.

– Представь себе, дружище, пограничники тоже завели себе собак, воспитывают их. Есть на погранзаставе вот такой старшина. – И сержант показал Кантору, какого роста старшина. – Пограничник. Так вот, вчера он с Витязем (так зовут его собаку), про которого распустили слух, что ты ему и в подметки не годишься, четыре километра догонял одного преступника. Они уже почти настигли нарушителя недалеко от проволочного заграждений. И вот когда до него оставалось всего несколько метров, нарушитель выбросил из мешка кошку, обыкновенную простую кошку. Кошка, конечно, бросилась бежать, Витязь – за ней, а нарушитель тем временем спокойно перелез через проволоку – и был таков. Ты что-нибудь подобное слышал? Неужели ты бы тоже бросился за кошкой?

Кантор молча слушал.

– Нет, ты бы не побежал, – уверенно сказал сержант. – А теперь вот нам с тобой и приходится за этих типов работать.

Эту беседу прервал дежурный по отделению, который громко крикнул:

– Товарищ старший сержант, немедленно к начальнику!

«Опять куда-нибудь пошлют», – подумал Чупати.

Когда он вошел в кабинет начальника уголовного розыска, майор Бокор нервно расхаживал по кабинету.

– Твоя собака пользуется в округе чрезвычайной популярностью, – вместо приветствия сказал сержанту майор.

Чупати радостно заулыбался, хотя прекрасно понимал, что вслед за словами похвалы последует новое задание. Он не ошибся: на этот раз его с Кантором просили прислать сразу в три места.

– Как вы понимаете, товарищ майор, сразу в три места мы никак не сможем попасть, – развел руками Чупати.

– Верно. Вот послушайте, что случилось: в одном месте украли гусей, в другом у какой-то старушки украли пять тысяч форинтов и, наконец, в районе Овара нарушена государственная граница. Куда тебя в первую очередь послать? Как ты сам думаешь?

– Я думаю, надо ехать на границу.

– Я тоже так считаю. Готовьтесь. Машину за вами пограничники уже прислали. Желаю удачи! – Майор протянул Чупати руку.

Чупати стоял в трех шагах от группы офицеров-пограничников, каждый из которых отстаивал свою точку зрения. Кантор сидел на краю контрольно-следовой полосы. Нарушение границы произошло три дня назад. С тех пор тщательные поиски ничего не дали. Вызывали на место нарушения границы несколько самых лучших собак с курсов, но ни одна из них следа не взяла. Местность здесь по обе стороны границы – мокрый луг, поросший камышом.

– Подойдите ближе, – обратился начальник заставы в чине подполковника к Чупати и начал объяснять, что особой надежды они на успех уже не питают, но для очистки совести решили все же позвать чудо-собаку. – И подполковник показал рукой на Кантора.

Такое объяснение несколько обидело старшего сержанта, но он и виду не подал.

– Вы уже видели следы? – спросил офицер.

– Так точно, видел.

– Ну и что скажете?

– Прошу разрешить более внимательно исследовать следы.

– Здесь их уж столько исследовали. Одни считают, что это коровьи следы, другие говорят – медвежьи. Можете приступить…

Чупати вместе с Кантором стал внимательно разглядывать глубокие следы на хорошо распаханной двадцатиметровой следовой полосе. Чупати решил, что если прошел не человек, а зверь, то Кантора этот след не заинтересует, по следу же человека Кантор тут же пойдет, без особого на то приказа.

Чупати внимательно следил за носом собаки, по еле заметному движению которого он безошибочно угадывал, взял Кантор след или не взял.

Кантор не заставил себя долго ждать. Он закрутил хвостом, давая понять хозяину, что тут прошел подозрительный человек.

Сержанту пришла в голову одна любопытная мысль. Он решил проверить свою догадку. Опустился на колени и попытался передвигаться на четвереньках. След остался такой же, как тот, который он перед этим рассматривал.

«Хитер», – подумал Чупати о нарушителе и тут же, довольный собственной смекалкой, улыбнулся.

– Докладываю: след человека. Мною обнаружены в лупу даже волокна с его одежды, – доложил Чупати подполковнику.

Пограничники с недоверием посмотрели на сержанта.

– Нарушитель прошел через полосу на четвереньках, – сказал Чупати и, встав на четвереньки, прошел по вспаханной полосе параллельно следам, оставшимся от нарушителя.

– А ведь верно! Молодец сержант! – обрадовался начальник погранзаставы. – И вы в состоянии пойти по этому следу со своей собакой?

Чупати, немного подумав, ответил:

– К сожалению, с момента нарушения границы прошло слишком много времени, но надо попытаться.

– Если найдете нарушителя, представлю вас к правительственной награде, – пообещал подполковник.

– Слышал, Кантор, что нам с тобой обещают? – шутливо сказал сержант собаке и приказал: – Кантор! След! Ищи!

Кантор взял след и шел по нему километров пять, пока не привел хозяина к остановке автобуса, у небольшого пограничного села. Автобус отсюда несколько раз в день отходил в небольшой промышленный городок. Чупати полагал, что именно там и следует искать нарушителя границы.

Наступил вечер, и Чупати решил переночевать в радиофургоне, который стоял на берегу быстрой речушки.

Утром, часов в пять, Кантор начал ворочаться. Чупати отдернул занавеску и выглянул в окно. Машина стояла на опушке парка. Кантор настойчиво просился наружу.

– Не терпится тебе, дружище? – проговорил сержант и, взяв поводок на руку, пошел вслед за собакой.

– Если меня будут искать, я в парке прогуливаюсь, – бросил Чупати радисту.

Парк был хорошо ухожен и делился речной протокой на две части. Кантор побежал к горбатому деревянному мостику. Погуляв с полчаса, они возвращались обратно, но тут их остановил садовник, который утверждал, что видел на одной из скамеек какого-то подозрительного типа. Садовник показался сержанту самодеятельным детективом, склонным поиграть в погоню за шпионом.

Кантор не спеша обнюхал скамейку, на которой, по словам садовника, сидел подозрительный тип, и повел хозяина на берег реки, заросший густым ивняком. Дорожка привела к городскому пляжу. Вдруг шерсть на Канторе встала дыбом, Чупати невольно схватился за пистолет. Из кустов навстречу сержанту вышел пожилой мужчина. В руках у него были металлические ножницы, которыми он срезал ивовую лозу. Он стал отбиваться от собаки пучком лозы.

– Перестаньте махать прутьями, собака вас не тронет, – сказал сержант мужчине.

Кантор снова стал нюхать землю и повел хозяина к заболоченному участку, оставив незнакомца с ножницами в покое. Вскоре Кантор вывел Чупати к фруктовому саду, обнесенному забором из рейки. Через отворенную калитку вошли в заброшенный двор. Пес прошел к пристроенному к дому сарайчику.

Чупати вынул пистолет. Толкнул дверь, она заскрипела ржавыми петлями. Послышалось шлепанье чьих-то ног.

– Стой, стрелять буду! – крикнул Чупати.

– Что такое? – спросил вдруг женский голос. – Кого вам нужно?

– Есть здесь кто-нибудь из посторонних?

– Нет никого. А кто тут может быть?

Чупати почему-то не понравился ответ женщины и ее поведение, хотя ничего особенного он не заметил.

– А где ваш муж? – поинтересовался сержант.

– Я уж пятнадцать лет вдовая.

– Дети есть?

– Есть. На заводе работает сын.

– В сарае у вас ничего не пропадало?

– Вроде ничего. Не знаю. Коза у нас там…

– Так-так… – Чупати пошел к выходу.

В углу сада, около грушевого дерева, Кантор свернул направо и по тропке повел хозяина к паромной переправе.

На берегу реки след кончился. Пришлось ни с чем вернуться к радиофургону.

– Здесь без меня ничего не произошло? – поинтересовался Чупати у радиста.

– Ничего. Полная тишина.

Чупати присел на скамейку в парке. На душе было неспокойно, а понять причины этого беспокойства сержант не мог.

– Старший сержант, вы уже завтракали? – крикнул Чупати радист, не выходя из машины.

Чупати покачал головой и, встав, не спеша направился к грузовику, на котором находился повар.

В это время в домике, где только что побывал Чупати, разыгралась такая сцена.

Мать с тревогой посмотрела на сына, сидевшего за столом, и подумала: «Родного сына не вижу по полгода. Как он изменился…»

– Ну что ты на меня смотришь? – спросил сын.

– Так… – неопределенно ответила мать.

– Скоро кончится наша бедность. Будут деньги.

В голосе сына прозвучали нотки самодовольства.

– Ничего мне не надо, лишь бы ты был дома. А ты все ездишь. Не уезжай ты больше в этот Будапешт. Здесь на заводе прекрасно можно работать.

– «Здесь на заводе»! – недовольно передразнил парень. – А что тут хорошего? Я не понимаю, как ты можешь тут работать? – произнес он вслух, а про себя подумал: «Ну что ж, пусть думает, что я действительно был в Будапеште и работал там на заводе. Если бы она знала, какая у меня „работа“…»

– А чего тут не понимать? – спросила мать.

– Когда-то мы жили совсем по-другому. Я помню нашу квартиру. Неужели ты забыла ту жизнь? А сейчас работаешь, как лошадь. Думаешь, я не помню последнюю волю отца? Почему ты ее не выполнила? Почему мы не уехали на Запад?

– Янчи, сынок, не говори так… – простонала мать.

– Почему я должен страдать? – В голосе сына зазвучали нотки ненависти.

– Мы же здесь родились…

– Какая глупость!

– Господи! – забеспокоилась женщина. – Уж не собираешься ли ты снова меня покинуть? Полгода не был, приехал на несколько дней и снова… Я не сержусь. Ты только пиши. И не делай глупостей, сынок. Я так рада, что тебя снова взяли на завод. У тебя хорошая специальность, и, если ты годика два как следует поработаешь на нашем заводе, тебя могут послать в университет…

– Неужели ты это серьезно говоришь?

– Боюсь я за тебя, сынок, – совсем тихо проговорила мать.

– Чего ты боишься? – спросил сын.

– За тебя боюсь. Сердце у меня не на месте. Скажи, ты ничего не натворил?

– О чем ты говоришь? – Сын подозрительно посмотрел на мать.

– Утром, вскоре после того как ты ушел из дому, к нам во двор приходил полицейский с собакой. В сарай хотели зайти.

– Почему же ты мне раньше об этом не сказала?

– Правда, ты ничего не натворил? – снова повторила с тревогой мать.

Сын, ничего не ответив, выскочил во двор.

Янош Мюллер заперся в сарае. Из угла на него уставилась удивленными глазами коза.

– Ну что вытаращила глаза? – спросил он козу.

«Если бы только знать, что нужно было здесь полицейскому».

Мюллер попытался восстановить в памяти события последних дней. На заводе он ничего подозрительного не заметил: никто за ним вроде бы не следил. День как день, ничего особенного. В отделе кадров не удивились тому, что он самовольно бросил работу в Будапеште. Выдали ему новую трудовую книжку – сказал, что старую потерял… Поверили. Как хорошо, что он, переходя через границу, не выбросил тогда свое удостоверение личности. Никто его не выследил. В автобусе он ехал со знакомыми людьми. Каждый шаг у него был заранее продуман. Правда, за три дня у него не раз спрашивали на улице документы, он показывал – и все сходило. Вот уже два дня, как он заметил на улицах патрули, которых раньше не было и в помине. «Быть может, Лакли привел сюда за собой хвост?» – подумал Мюллер и посмотрел на часы – через несколько минут Лакли снова должен выйти в эфир. Обязательно должен.

Мюллер отогнал козу в другой угол и вынул из-под кормушки несколько нейлоновых мешочков, маску с гривой черных волос. Все это он рассовал по карманам. Взяв в руки мешок и серп, он направился в сторону парка.

– Яношка, подожди-ка! – крикнула ему с веранды мать.

– Пойду нарежу козе немного травы, – ответил сын, не желая разговаривать с матерью. – А на обратном пути зайду на завод.

– Тут тебя спрашивают.

– Кто там еще? – Сын проворно повернулся и побежал к веранде.

– Ты чем так расстроен? – спросила мать.

– Ничем я не расстроен!

– Меня так напугал приход полицейского, – тихо сказала мать.

– Забудь про это. – Мюллер попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкая и вымученная. На террасе Мюллера ожидал какой-то чересчур подвижный человек.

– Ты уже здесь? – облегченно вздохнув, спросил Мюллер ожидавшего его мужчину и представил его матери как коллегу по работе.

– Пойдем, поможешь мне немного травы накосить, – предложил Мюллер Лакли (так звали незнакомца).

– Травы и я могу накосить… – предложила свои услуги мать, но сын с гостем уже шли по дорожке к калитке.

Когда они оказались за деревьями, Мюллер со злостью набросился на друга:

– Ты что, с ума сошел?! Я же тебе говорил, чтобы ты меня ждал за ботаническим садом!

– Да, говорил, но мне оттуда пришлось уйти. За мной следил через изгородь какой-то тип. Ребят я отослал на берег реки, а сам пришел сюда. Что теперь будет?

– Что будет? Надо выполнить все, что нам приказано. После этого уедем. Сначала ты, потом я. До начала операции встречаться не будем. А сейчас шагай к остановке, садись на автобус и уезжай…

Мюллер остался очень доволен собственной хитростью, решив, что, если его друзей и схватят, он тем временем будет уже недосягаем для полиции.

Чупати от нечего делать бродил по главной улице города. Остановился перед витриной обувного магазина, тяжело вздохнул и пошел дальше, погруженный в свои мысли. Потом он еще раз вернулся к витрине, и взгляд сержанта почему-то задержался на коричневых ботинках на каучуковой подошве. Он вспомнил, что точно такие ботинки видел в прошлом году в Будапеште. Правда, денег купить их у него и тогда не было: как-никак триста двадцать форинтов. «Как будут деньги, обязательно куплю», – решил Чупати про себя.

Кантору надоело слоняться без цели, и он дернул поводок. Хозяин это понял, и они направились в полицию. Конец недели обещал быть радостным: в субботу праздник – День конституции, пятница – предпраздничный день. Чупати вспомнил, что он уже две недели не был дома и не видел жену и сына.

Перед зданием полиции Чупати неожиданно увидел Шатори.

– Ты здесь? – удивился сержант.

– Да, а ты как здесь оказался?

– Да так, – ответил Чупати.

– А я как раз шел к тебе. Есть у тебя местечко для меня в своей радиомашине? А то мне что-то не хочется спать в казарме.

– Аж целых два. Скажи, а домой мы скоро поедем?

Шатори покачал головой.

– Что-нибудь случилось? – поинтересовался Чупати.

– Ничего особенного, дружище, если не считать того, что из местного музея стащили две картины Боттичелли.

– А где этот музей находится?

– В Эстергоме.

– И поэтому ты здесь? – спросил Чупати, а потом шепотом добавил: – Уж не подозреваете ли здесь кого?

Шатори улыбнулся наивности сержанта.

Они прошли мимо стоявших в ряд машин. Шатори был очень доволен тем, что его включили в оперативную группу, которая занималась расследованием дела о похищении этих картин.

– И вся суматоха из-за каких-то двух картин! – удивился Чупати, выслушав объяснение Шатори.

– Представь себе. Между прочим, каждая из этих картин стоит не меньше миллиона.

– Ух ты черт! – Чупати прищелкнул языком.

Откровенно говоря, Шатори точно и сам не знал, зачем руководитель опергруппы послал его в этот городок. Сказал просто: «Поезжайте, присмотритесь. Вы можете понадобиться в любой день».

– Хочешь, пройдемся вместе до станции и обратно, – предложил офицер.

Чупати ничем не был занят и с радостью согласился:

– До вечера я свободен, только предупрежу радиста, на случай если меня будут искать.

По дороге Шатори рассказал Чупати про свои домашние дела: в этом году сын должен идти в школу, и жена сейчас готовила его к школе.

На вокзале было очень оживленно, поезда прибывали чуть ли не каждые десять минут.

С перрона оба полицейских и с ними Кантор прошли в зал ожидания, где работал единственный при вокзале буфет. В нем было грязно, накурено, всюду валялись пробки от пивных бутылок.

– Выпьем чего-нибудь? – предложил Чупати.

Шатори отказался.

– А я выпью. Жажда мучает. – И сержант пошел к буфетной стойке.

Шатори от нечего делать посмотрел в зал. За годы службы в полиции он научился чуть ли не одним взглядом окидывать все, что умещалось в поле зрения, и сразу же запоминать самое главное. Вот и сейчас его внимание привлекли трое мужчин с одинаковыми черными лакированными чемоданами.

– Ну слава богу, утолил жажду, – сказал подошедший к офицеру Чупати.

– Ну и хорошо. А взгляни-ка вон на тех трех типов, – Офицер глазами показал в зал.

И тут, как ни странно, трое мужчин, словно по команде, встали и пошли к выходу.

– Хлыщи, – насмешливо заметил сержант.

– Да, но эти чемоданы у них…

– Серийное производство, ничего не поделаешь…

Шатори задумчиво смотрел мужчинам вслед.

Пожар начался в цехе завода ровно в полночь. В цехе работало сто пятьдесят рабочих. Почти в одно время раздался взрыв в заводской трансформаторной будке. Огонь быстро подползал к транспортерным лентам. В темноте началась паника. Рабочие бросились к выходу.

Начальник цеха бросился к пожарному сигналу, разбил предохранительное стекло, но кнопка вызова пожарных не действовала. Пламя тем временем подкрадывалось к машинам.

– Позвоните в пожарную! – крикнул рабочим начальник цеха.

Оправившись от страха, несколько рабочих с огнетушителями в руках бежали к горящему цеху.

Мюллер наблюдал за пожаром из-за угла заводского двора. Затем он подпрыгнул вверх и ухватился руками за край каменного забора. Подтянулся на руках и перепрыгнул через стену. Что было сил побежал к кукурузному полю. Сердце билось где-то в горле. Возле шоссе он споткнулся и упал. Из-за поворота выскочила машина с зажженными фарами, и Мюллер быстро сполз в кювет, чтобы его не заметили. Где-то вдали завывала сирена. Когда машина проехала, он перебежал через шоссе к реке.

Наговорившись вдоволь с другом, вместе с которым учился в академии четыре года назад, Шатори попрощался и вышел из полиции.

Ночь обещала быть тихой, но спать Шатори почему-то не хотелось. В голове все мысли кружились вокруг украденных картин. Из Эстергома нити преступления вели, как выяснилось, в Будапешт, а начальство, неизвестно почему, посылает его за двести километров от места, где была совершена кража, в этот небольшой пограничный городок. Но приказ есть приказ.

Дойдя до ворот, он решил немного пройтись перед сном. Часовой у ворот, как положено, отдал честь. Шатори слегка дотронулся кончиками пальцев до козырька фуражки.

Вышел на улицу и вдруг увидел в самом ее конце, где-то на горизонте, багровое зарево.

– Вы видите, что там? – спросил Шатори у часового. Несколько секунд оба молча смотрели на зарево, которое постепенно разрасталось.

– Да ведь это пожар!

«Где горит?» – хотел было спросить Шатори у часового, но тот уже побежал к телефону.

– Товарищ дежурный, в районе машиностроительного завода пожар! Нет, нет, я не ошибаюсь! – кричал часовой в трубку. – Здесь рядом старший лейтенант… Вас просят к телефону… – часовой передал трубку Шатори.

– Да… Я тоже вижу огонь… Возможно, нарушена пожарная сигнализация…

Минуты через три по спящему городу пронеслись две пожарные машины.

Старший лейтенант разбудил Чупати. Он долго тряс сержанта за плечо:

– Да проснись же ты наконец!

– Сейчас, сейчас, – отозвался Чупати.

– Где шофер?

– Спит в третьей машине.

– Быстро разбуди его и – поехали!

– Куда?

– Поворачивайся поживее, спрашивать потом будешь…

– Слушаюсь! – дошло наконец до сержанта, и он мигом выскочил из машины.

Кантор давно уже поджидал хозяина.

– Видишь? – спросил Шатори, показывая в сторону пожара.

– Ого! Уже рассветает!

– Это пожар, а не рассвет! Буди шофера!

Через четверть часа они уже были возле завода. Одновременно с ними прибыл туда и сотрудник госбезопасности с солдатами, которые оцепили всю территорию завода.

– Пожалуй, мы опоздали, – шепнул Шатори на ухо сержанту.

Пожарники уже сражались с огнем. Шатори пошел искать начальника пожарной команды.

– Какова, по вашему мнению, причина пожара? – спросил у него Шатори.

– Вот погасим его, тогда будем думать, – ответил пожарник.

– Шеф, – крикнул один из пожарников, – падает напор воды!

– Немедленно подключите насос!

Шатори подошел к ближайшему водопроводному крану и отвернул его: послышался свист воздуха, но воды почти не было.

– Что же это такое, неужели на водокачке нет воды? – удивился сторож. – В городе свет есть, тогда почему we не работает водокачка?

– А где она находится?

– Вот там! – показал сторож в сторону реки. – Подождите, я им сейчас позвоню…

Номер водокачки был почему-то занят.

Шатори выскочил во двор, освещенный зловещими языками огня. Возле машины его ожидал Чупати с собакой.

– Все в машину! – крикнул старший лейтенант на бегу.

Через несколько минут они уже были возле водокачки, территория которой была обнесена колючей проволокой.

– Пошли! – крикнул Шатори, первым выпрыгнув из машины.

Ворота оказались на запоре. Офицер ловко перелез через проволоку. Ключ от ворот висел на гвозде. Пока офицер открывал ворота, Чупати пристегнул поводок к ошейнику Кантора.

– Пусти первой собаку, – посоветовал Шатори.

– Кантор, вперед! – приказал сержант, и пес бегом ринулся в компрессорную, где горело электричество. Ворвавшись туда, он замер над техником, который валялся на полу перед распределительным щитом…

Скинув с себя промасленный комбинезон и маску, Мюллер сунул их в мешок, который положил под кормушку козе.

– Вот тебе на сохранение!

Он посмотрел на часы. Было четверть третьего. Пока все шло, как было задумано: весь город был взбудоражен. Мать и та помчалась на пожар. Мюллер и не предполагал, что все пойдет так гладко. Через какой-нибудь час он сядет на скорый поезд, отправляющийся в Будапешт, – иконец! Сейчас это было главное.

Мюллер прошел в сени, перед дверью остановился, подумал о том, что нужно будет как-то известить мать, чтобы она его не разыскивала. Но тут же раздумал.

Забрав свой сверток, он быстро вышел на ночную улицу и зашагал к вокзалу.

«Не надо зря волноваться», – внушал он себе, то и дело поглядывая на часы.

Идти прямо на станцию было еще рано. Он с полчаса постоял около одного дома с темными окнами.

Чупати вдруг хлопнул себя по лбу:

– Знаешь, начальник, а мы однажды уже заходили сюда! Вон там в углу сарай, а в сарае коза!

Подойдя к сараю, сержант открыл дверь. Из глубины послышалось блеяние. Чупати зажег фонарик.

– И как это я тогда сплоховал? – посетовал сержант, – Чего это ты там? – спросил Шатори.

– Я знал, что Кантор зря не поведет. Но я не понял его тогда…

– А сейчас понял? – засмеялся офицер.

Кантор рвался к кормушке, но коза никак не хотела подпускать туда собаку. Она даже толкнула Кантора, и тот от неожиданности присел на задние лапы. Но тут же вскочил и так оскалился на козу, что та испуганно отскочила в сторону.

Тем временем двое полицейских по приказу офицера пошли осматривать дом.

Кантор с трудом вытащил из-под кормушки мешок со спрятанными в нем вещами.

– Ого! – воскликнул Шатори, вытаскивая из мешка ботинки на каучуке. – Вот кто был на водокачке! А это что еще за штука? – У Кантора в зубах была резиновая маска с париком.

– Ну и дела! – вскрикнул Чупати. – Маскарад!

Больше ничего подозрительного в сарае найдено не было.

Осмотрев дом, полицейские заявили, что там никого нет, но по всем признакам на кровати еще совсем недавно кто-то лежал.

Кантор направился на веранду, но ничего там не нашел.

Много времени группа Шатори потеряла в пути: сначала Кантор повел их на водокачку, потом к забору завода и обратно.

Было три четверти четвертого. Пожар на машиностроительном был потушен, но ущерб оказался огромным. Крыша главного цеха обвалилась и погребла под обломками пятерых рабочих.

…Кантор побежал быстрее, однако возле одного дома он остановился и долго нюхал землю.

– Что это значит? – спросил Шатори.

– Это значит, что здесь кто-то стоял, – пояснил Чупати.

– Поторопи его, – попросил офицер.

Но Кантора не нужно было торопить, он перебежал через парк и вышел на центральную площадь.

– Идем к станции, – заметил офицер.

– Да, по-видимому, – согласился Чупати.

Шатори не сомневался в том, что человек, по следам которого они шли, имел прямое отношение к последним событиям. Не его ли рук дело пожар на заводе и отключение воды на водокачке?…

Недалеко от железнодорожной станции они встретили полицейского.

– Не заметили ничего подозрительного? – спросил его Шатори.

– Ничего… ничего особенного… Разве что… Четверть часа назад проверил документы у одного… Но он оказался местным, рабочий с завода… электрик… Едет в область…

– Электрик?

– Да… Молодой парень… с веснушками. Но он местный, – повторил полицейский.

– Быстро на вокзал! – скомандовал Шатори.

Полицейские едва поспевали за Кантором, который несся сломя голову. К вокзалу они подбежали в тот момент, когда к перрону подошел скорый поезд.

Кантор на секунду задержался у одной из касс, но по знаку хозяина быстро побежал по коридору.

В этот момент из зала ожидания второго класса на перрон как раз выходил молодой парень, блондин. Шатори тоже заметил парня и быстро направился к нему. Но тут парня заслонили пассажиры, только что сошедшие с поезда.

На минуту Шатори потерял его из виду. Когда же пассажиры прошли, он снова увидел его: тот стоял у стены, прислонившись к ней спиной. И тут Шатори обратил внимание на двух мужчин с большими чемоданами в руках. Увидев блондина, один из мужчин подошел к нему и поставил чемодан на землю. Сунув в рот сигарету, начал искать в кармане спички. Блондин повернулся к нему и, щелкнув зажигалкой, дал прикурить.

В этот миг Кантор прыжком вскочил блондину на плечи и повалил его на землю. Шатори схватил стоявший на земле чемодан.

– Кантор, отпусти! – приказал Чупати собаке, которая неохотно выпустила из пасти воротник блондина.

– Браво!.. – послышался за спиной Шатори чуть хрипловатый голос. – Я же вам говорил, что мы с вами скоро встретимся…

Шатори быстро повернулся кругом.

– Товарищ подполковник, разрешите доложить…

– Потом, не здесь…

– Прошу прощения, как вы здесь оказались, товарищ подполковник?…

– Не называйте меня по званию… Я шел вот за этими двумя господами. Особенно я беспокоился за безопасность господина секретаря. – Подполковник кивнул головой в сторону двух мужчин, которые стояли, подняв руки вверх.

– Вы все знали? – с удивлением спросил Шатори.

– Знал? Такие вещи знать заранее никогда нельзя, Можно чувствовать, предполагать, подозревать, но знать?… – И, повернувшись к этим людям, добавил: – Ребята, этих господ я доверяю вам. А картины, раз уж они попали в руки именно к вам, старший лейтенант, вы и несите.

– Они здесь? – удивленный Шатори приподнял чемодан.

– Да, две картины Ботичелли. Правда, это всего лишь копии, но очень хорошие, не так ли, господин секретарь? Превосходные копии!

Шатори только сейчас посмотрел на мужчину, которого подполковник величал секретарем.

– Да, да, это художественный секретарь… который так тщательно обследовал и музей и собор, только ему не было известно, что оригиналы этих картин находятся в другом месте, в Будапеште. – Подполковник посмотрел на Шатори. – Так что совсем неплохо, когда человек часто посещает художественные выставки и может отличить копию от оригинала… А сейчас, я надеюсь, старший лейтенант, вы меня пригласите на чашку кофе.

– Разумеется, только разрешите представить вам старшего сержанта Чупати и его служебную собаку по кличке Кантор. Благодаря им я здесь с вами и встретился…

– Я видел, как вы работаете. Поздравляю. Надеюсь, этот парень, – подполковник ткнул трубкой в сторону Мюллера, – не успел наделать слишком много…

– Боюсь, слишком много, – заметил Шатори. – Более чем достаточно, чтобы заслужить по Уголовному кодексу петлю на шею.

– Простите, я ничего такого не сделал… – дрожащим голосом произнес Мюллер. – Я просто дал прикурить этому мужчине. Я его даже не знаю вовсе…

– Ничего, разберемся, – ответил Шатори, листая удостоверение личности Мюллера. – Коза поможет…

– Я протестую, я ничего не сделал…

Кантор несколько раз громко протявкал.

– Слышали? – Подполковник кивнул в сторону собаки. – У Кантора на этот счет свое мнение…

– …Янош Мюллер, – закончил вместо подполковника Шатори.

Кантор, встав на задние лапы, передние положил Чупати на плечи и терся мордой о голову сержанта. Они не заметили, как в коридоре появились начальник областной полиции и начальник районной полиции.

– А вы тут чем занимаетесь? – спросил один из офицеров.

– Развлекаемся, – ответил Чупати, отведя в сторону голову Кантора.

– Гм… – Полковник смерил старшего сержанта взглядом с ног до головы.

– Товарищ полковник, разрешите спросить: вы свое обещание выполните? – шутливым тоном проговорил Чупати.

– Какое обещание?

– Вы же обещали представить нас к награде…

– Пока вы заслуживаете гауптвахты, а не награды. Какое вы имели право, находясь в моем распоряжении, самовольно уйти из радиомашины и отсутствовать с полуночи до половины восьмого утра? Где ваша дисциплина? У нас такого еще никогда не было!

По тону полковника Чупати мгновенно понял, что с ним шутки плохи, когда дело касается вопросов дисциплины. Сержант быстро освободился от объятий Кантора и, щелкнув каблуками, доложил по всем правилам:

– Товарищ полковник, докладываю: мной и Кантором был задержан опасный преступник.

– Что вы говорите? – Полковник с изумлением смотрел то на старшего сержанта, то на Кантора, который, усевшись на задние лапы, передней правой «отдавал честь».

– На рассвете на станции нами задержан и передан группе госбезопасности важный преступник, – повторил Чупати.

– И вы только сейчас мне об этом говорите?! – воскликнул полковник.

Начальник областной полиции улыбнулся и по-дружески похлопал Чупати по плечу:

– Молодец старшина.

– Старший сержант, – поправил Чупати.

– Был им, а теперь старшина… Это я вам точно обещаю. И его не забудем. – Офицер показал на Кантора.

В обод Кантор удостоился того, что начальник полиции сам положил ему миску густого гуляша, однако Кантор даже не притронулся к вкусно пахнувшему блюду, чем вызвал всеобщее удивление.

Чупати тоже недоумевал, почему Кантор отказывается от столь вкусной еды. Может, у него пропал аппетит от волнения?

После обеда в честь Дня конституции на плацу выстроился весь личный состав полиции. Начальник районной полиции сказал короткую речь, в которой упомянул о том, как отличились Чупати и его четвероногий друг Кантор. А затем Чупати в торжественной обстановке был вручен нагрудный знак «Отличный пограничник». Точно таким же значком был награжден и Кантор. Каждый раз, когда упоминалось имя Кантора, пес, словно понимая, что говорят именно о нем, замирал и не двигался. Он торжествовал.

Чупати была вручена также денежная премия в размере тысячи форинтов. После того как закончилась торжественная часть, Чупати, надеясь, что у Кантора теперь появился аппетит, повел его кормить. Повар вымыл миску и положил в нее самые лучшие куски мяса. Однако Кантор, поглядывая то на хозяина, то на соблазнительно пахнувшую еду, так и не притронулся к ней.

– Что с тобой, дружище? – спросил Чупати собаку. – Почему ты ничего не ешь?

Кантор тоже с недоумением смотрел на своего хозяина, не понимая, почему ему дают еду в новой миске. Ведь сам хозяин приучил его к тому, чтобы он никогда не брал еду из чужих рук и новой посуды.

– Ах ты черт подери! – вдруг радостно воскликнул Чупати. – Миска! Ты не хочешь есть из новой, незнакомой тебе миски! Все ясно! – Сержант, не задумываясь, стащил с головы фуражку и все содержимое новой миски опрокинул в нее.

– Ешь! – Чупати поднес фуражку с едой под нос Кантору.

Пес с жадностью набросился на еду.

– Ну наконец-то! – с облегчением вздохнул Чупати. – Как же я мог забыть! А где мне теперь достать новую фуражку? Вот вопрос.

После праздника Чупати купил себе облюбованные раньше ботинки на каучуковой подошве – благо премия лежала в кармане. Теперь он вместе с Кантором спал в казарме, в комнате, специально отведенной для гостей. Спал сном праведника.

Проснувшись, Чупати надел новые ботинки и довольным тоном сказал:

– Ну, Кантор, если бы не ты, то не видать бы мне этих ботинок… А ты не завидуешь, а?

Кантор внимательно оглядел ботинки, но нет же, он нисколько не завидовал своему хозяину.

Стояло прекрасное августовское утро. Чупати привел в порядок свое обмундирование: почистил, выгладил. Согласно приказу он временно оставался в распоряжении местного начальства. Ему даже дали несколько выходных дней, которые он мог использовать по собственному усмотрению.

– Ну, Кантор, что мы с тобой будем делать? – спросил он, обращаясь к собаке, и сам же ответил: – Сначала осмотрим город, так? А потом пойдем купаться на Дунай, согласен?

Сержант так тщательно причесал Кантора, что шерсть на нем заблестела как намасленная.

– Ну, теперь пошли, пижон! Когда сержант подошел к проходной, часовой встретил его дружеской улыбкой и спросил:

– Товарищ старший сержант, вы не находите, что у вас… не все в порядке?

Чупати инстинктивно схватился за голову, на которой не было фуражки.

– Вот олух! – выругался он. – В форме и без головного убора. Что же делать?

– Попросите в казарме у ребят. Они вам дадут пилотку, – посоветовал часовой.

Через несколько минут Чупати уже шел в казарму.

– Как хорошо, что я вас встретил, – увидев Чупати, сказал ему молоденький лейтенант. – Я уже был у вас…

– Ну вот и погуляли… – недовольно проворчал сержант, предчувствуя, что не зря его искали. – Что случилось?

– Ничего особенного не случилось, – продолжал лейтенант. – Звонили из Тохомока, передали, что у них произошло нарушение госграницы…

– Вот так «ничего особенного»!..

– Передали, что дело несложное. Двое каких-то заблудились в камышах, и только…

– Ну, Кантор, конец нашей свободе, пошли!

Небольшая пограничная застава размещалась у черта на куличках, там, где тянулись сплошные болота.

Шофер-пограничник довез Чупати до заставы и тут же укатил обратно.

– Сколько сопровождающих вы мне дадите? – спросил Чупати начальника заставы – молоденького старшего лейтенанта.

– Сопровождающих? – удивился лейтенант. – Я думал, вам их в городе дадут. У меня ни одного человека свободного нет.

– Жаль, но тогда я не смогу начать работу. По инструкции мне положено не менее двух сопровождающих. А вы мне их не даете.

– Один-единственный солдат сейчас не занят, он конюх… ухаживает за лошадьми. Его могу дать, а смена сама посмотрит за животными, хотя ругаться сильно будет…

Чупати выглянул в окошко: кругом расстилалась однообразная, ровная зеленая равнина с серыми пятнами зарослей тростника где-то на горизонте.

– Далеко вам не придется идти, – попытался успокоить Чупати начальник заставы. – Каналы и озеро мы постоянно контролируем на моторной лодке. А в болото ни одна живая душа не осмелится сунуться, суши же у нас кот наплакал…

– Хорошенькое утешение. – Чупати отошел от окна и, махнув рукой, сказал: – Давайте вашего конюха…

Конюхом оказался высокий молодой парень с обвислыми, как у сома, усами, флегматик с очень покладистым характером.

Через несколько минут конюх, повесив себе на шею карабин, был уже готов выйти в путь. До места нарушения границы Чупати довел сам начальник заставы. На мокрой земле явственно отпечатались два следа: мужской и женский. Договорились с начальником заставы, что, если что-нибудь случится, Чупати даст длинную очередь из автомата в воздух.

Далее пошли по лугу, через полкилометра начались заросли тростника. Идти было трудно: заросли были густыми и высокими.

Только тут Чупати спохватился, что ему следовало бы попросить у старшего лейтенанта болотные сапоги.

После часа блуждания по зарослям Чупати спросил конюха:

– Где мы находимся?

– А черт его знает, – спокойно ответил тот.

– Разве ты не знаешь этих мест?

– Нет. Меня никогда сюда не брали.

– Так чего ты мне об этом раньше не сказал?

Отдохнув, пошли дальше на север. Под ногами хлюпала вода.

– Хоть компас у тебя есть? – спросил Чупати конюха. Тот покачал головой.

Через некоторое время вода дошла до колен, а потом и выше, Кантор уже не шел, а плыл.

Наткнувшись на крохотный сухой островок, остановились передохнуть. И вдруг Кантор, подняв уши, начал настороженно слушать. Чупати тоже прислушался. Где-то недалеко кричал ребенок, кричал взахлеб, как обычно грудные младенцы.

– Ты слышишь? – спросил сержант конюха.

– Слышу, младенец плачет…

Встали и пошли на крик. И снова пришлось идти по колено в воде, пока не выбрались на небольшой островок, на котором лежал завернутый в пеленки младенец.

– Черт возьми! – выругался Чупати. – Что же нам теперь с ним делать?… Нужно возвращаться обратно, но только прямым путем…

– Я совсем не умею плавать, – заявил конюх.

Чупати остолбенел: он и сам-то, по правде сказать, плавал неважно.

Повернули в сторону заставы. Вода местами доходила до подмышек. Конюх, бывший на голову выше Чупати, нес ребенка на поднятых вверх руках. Кантор пробирался вплавь.

Через час все выбились из сил. Чупати потерял один башмак, который засосало болотной грязью.

Солнце еще стояло высоко в небе, они все шли и шли, а камыши не кончались.

– Помогите! Помогите! – Тишину разорвал истеричный женский крик.

– Скорее туда! – скомандовал Чупати и побежал на крик.

Через несколько метров тростниковые заросли неожиданно кончились. Взору открылось ровное место, на котором синела гладь озера, а в самом центре этой равнины две черные головы: мужская и женская.

Чупати несколько мгновений смотрел на двух человек, которых засасывала трясина.

В это время со стороны озера послышалось слабое тарахтение моторки.

– Стреляй в воздух! – крикнул Чупати конюху, чувствуя, как почва уходит из-под ног. – Кантор, возьми его! Это бандит! – успел крикнуть сержант псу, ткнув рукой в сторону мужчины, и энергично заработал руками и ногами, чтобы как-то удержаться на поверхности, не уйти под воду.

Когда Кантор подплыл к мужчине, тот вытащил пистолет и, хотя Кантор успел повиснуть у него на руке, выстрелил. Пламя обожгло Кантору шерсть. Пуля прошла в нескольких метрах от Чупати, никого не задев.

Через несколько секунд вдали показалась моторка пограничников. Чупати чувствовал, как его все глубже и глубже засасывает трясина и он не в состоянии был пошевелить ни рукой, ни ногой…

Подоспевшие на моторке пограничники успели вытащить Чупати, конюха с младенцем, Кантора и мужчину с пистолетом.

В сознание Чупати пришел только в больнице. Открыв глаза, он увидел белый потолок и белые стены. Был еще день. В окно падали солнечные лучи. Чупати сел на койке, и его первыми словами были:

– А где женщина?

– Спокойно, товарищ Чупати, спокойно! – К нему подошел врач в белом халате. – Не нужно волноваться.

Кантор, который все время лежал возле кровати хозяина и не сводил с него глаз, сразу же вскочил на ноги, как только сержант открыл глаза, и бросился лизать ему шею от радости.

– Так где же женщина? – еще раз спросил Чупати.

– К сожалению, ее спасти не удалось. Когда пограничники вытащили ее из болота, она была мертва, – ответил наконец врач, готовя шприц для очередного укола.

Когда с процедурами было покончено, в палату впустили конюха-пограничника.

– Что с ребенком? – спросил у него Чупати.

– Все в порядке, отдали в детский дом. Доктор говорит, что жизнь малыша вне опасности.

– Известно, чей это ребенок? – поинтересовался сержант.

– Отец ребенка, если такого мерзавца можно еще называть отцом, Иштван Ласло…

Подробности Чупати узнал несколько позже, когда уже переодевался в свою одежду.

Оказалось, что мужчина работал главным бухгалтером одного будапештского предприятия и совершил крупную растрату, за которую его должны были привлечь к уголовной ответственности. Чтобы избежать наказания, он решил бежать в Австрию вместе с женой и пятимесячным ребенком. Один из местных жителей за тысячу форинтов обещал перевести их через границу. Однако довел их только до болота, ткнул рукой, куда нужно идти дальше. Вот они и пошли…

– Бывают же такие мерзавцы! – воскликнул возмущенно Чупати.

– Проводника уже арестовали, – сообщил пограничник.

Одевшись и подозвав к себе верного Кантора, старший сержант сказал:

– Ну что, дружище, в этом болоте и тебе небось не сладко пришлось?

Насколько Кантору везло в работе, настолько он был невезуч в любви. За последние годы у него, правда, было несколько легких любовных похождений в дни, свободные от заданий, родилось несколько щенков, которые были похожи на Кантора и унаследовали от него ряд положительных качеств.

Однако для настоящей любви у Кантора не было ни времени, ни возможности. Внутренняя дисциплина и собранность, к которым пес привык во время работы, не позволяли ему тратить время на такие вещи.

С появлением же Лохмушки все изменилось: Кантор по-настоящему влюбился. Каждый раз, возвращаясь с задания, как бы поздно ни было, пес в первую очередь направлялся не к своей конуре, а к домику, в котором жила молодая собака. Кантору доставляло удовольствие хотя бы увидеть ее мельком, взглянуть, как она дремала, растянувшись в конуре. По утрам Кантору было особенно приятно слушать, как Лохмушка призывно лаяла, повернув голову в его сторону. Пес старался научить Лохмушку всему тому, что хорошо знал и умел сам, за что та платила ему подобострастным обожанием.

Султану тоже нравилась Лохмушка, однако каждый раз, когда он пытался приблизиться к ней, собака встречала его злобным рычанием, что наводило его на невеселые мысли о том, что у него есть более счастливый соперник.

В начале сентября старшему сержанту Чупати было досрочно присвоено воинское звание «старшина».

Наблюдая за заигрыванием Кантора с Лохмушкой, вновь испеченный старшина радовался их дружбе. В мечтах старшина уже видел щенков от Кантора с Лохмушкой, которые бегали по двору, умножая собачье потомство части. Это были бы такие щенки, каких не сыщешь на всем свете, каких не стыдно показать на любой международной выставке служебных собак. Более того, старшина был уверен, что все призовые места заняли бы именно его собаки.

Однажды после обеда Чупати незаметно удалился домой, оставив Кантора в будке Лохмушки. Когда же часов в десять вечера Чупати был вызван на происшествие и пошел за Кантором, тот, как разъяренный тигр, бродил взад и вперед по конуре Лохмушки, которая безмятежно дремала в углу.

– Кантор, дорогой, не сердись на меня, что я помешал тебе, – сказал Чупати, – но нас вызывают на задание.

Как только старшина открыл дверь, Кантор выскочил из конуры и, потянувшись, бросился хозяину на шею.

– Соскучился, да? Ну ладно, пошли, нас с тобой ждут…

Напротив железнодорожного вокзала располагалось здание областной почты, к которому подходил один запасной железнодорожный путь, куда прибывали и отправлялись почтовые вагоны. Расстояние между почтой и путями было не более пятнадцати метров. Мешки с заказной корреспонденцией и ценностями переносили на руках. Поздно вечером прибывал лишь один поезд – из Будапешта, которым обычно привозили довольно крупные денежные суммы. Площадь перед вокзалом всегда была настолько оживленной, что никому и в голову не могло прийти, что здесь можно совершить какое-нибудь преступление.

О прибытии денег знало ограниченное количество человек, тем более что деньги, как правило, привозили в самое различное время.

Когда Чупати прибыл на место происшествия, там его поджидал начальник уголовного розыска старший лейтенант Шатори.

– Как дела? – спросил его старшина.

– Да вот, как назло, плотный туман. А у преступника двадцать минут форы.

– Посмотрим, – проговорил старшина, осматривая место преступления.

Почтовый служащий, несший в здание опломбированный почтовый мешок, получил сильный удар чем-то тяжелым по голове. На асфальте расплылось довольно большое пятно крови.

– Смотреть здесь нечего, идите по своим рабочим местам, – сказал Шатори работникам почты, которые столпились вокруг.

Осмотрев место преступления, Чупати сказал:

– Преступник не оставил здесь ни одной, даже самой маленькой, вещицы.

– Борьбы здесь не было… Преступник нанес удар, сбил служащего с ног, схватил мешок и бежать… – Шатори взглянул на часы: – Сейчас, я полагаю, сидит где-нибудь и мыкается: ведь он унес мешок не с деньгами, а с заказными письмами. Мешок, в котором находилось полмиллиона форинтов, нес другой служащий.

– Удивительно: сколько народу здесь ходит – и на тебе! – рассуждал вслух Чупати.

Понюхав следы, Кантор повел старшину на улицу.

– Кто-нибудь с нами пойдет? – спросил Чупати.

– Извини, Тибор, но у меня нет ни одного свободного человека, – объяснил старшине Шатори. – Ты уж сам как-нибудь…

Чупати пошел за Кантором. Как только вышли за ворота, пес свернул к вокзалу, затем к товарной станции. Здесь как раз выгружалась бронетанковая часть, и Кантор чуть было не попал под танк.

В тот вечер густой туман окутал землю. С товарной станции Кантор пошел на окраину города. Слева от дороги находился завод, справа – склады боеприпасов воинских частей.

Вскоре Кантор перепрыгнул через забор, которым была огорожена заводская территория, и спрыгнул в кювет.

– Мешок нашелся, – тихо сказал старшина, ощупывая руками разбросанные письма. Он даже попытался собрать их в мешок. Но в этот момент в глаза ударил ослепительный луч света.

Чупати инстинктивно прикрыл глаза рукой и пригнулся к земле. Над головой пролетела автоматная очередь.

– Не стреляйте! Полиция! – закричал старшина в сторону вышки, на которой стоял часовой.

– Ложись! Буду стрелять! – крикнул ему в ответ часовой.

– Пришли ко мне скорее дежурного! – крикнул старшина, неподвижно распластавшись на земле.

К счастью, дежурный не заставил себя долго ждать. Проверив у Чупати документы, он отпустил его.

«Черт возьми! Как же тогда здесь прошел преступник, – думал Чупати. – Быть может, четверть часа назад туман был такой густой, что часовой никого не заметил. А может, бросил мешок да скорее бежать?»

Через десять минут Кантор привел хозяина на вокзал и остановился на восьмом пути. Здесь след кончился. Как раз в этот момент по радио сообщили, что в направлении Бюк – Шопрон отошел скорый поезд.

Однако Чупати все твердил Кантору:

– След! Кантор, след! Ищи!

Кантор перешел на соседний путь, потом на следующий. На четвертом пути пес снова напал на след. Следовательно, преступник не уехал на поезде, а только перескочил через эшелоны, которые до этого стояли здесь на путях.

С перрона Кантор направился в привокзальный буфет, а оттуда в зал ожидания, где остановился возле одной пустой скамейки и громко тявкнул несколько раз. На лай собаки в дверях появился полицейский, дежуривший на вокзале.

– Здесь что-нибудь случилось? – спросил его Чупати.

– Недавно была облава, человек пятнадцать задержали, отвели в полицию, – доложил полицейский.

– Вы тогда здесь были? На этой скамейке кто-нибудь сидел, не заметили?

Полицейский сказал, это на этой скамейке сидел молодой лесоруб с топором, обмотанным тряпками. Этот человек просил поскорее отпустить его, так как ему обязательно нужно уехать со скорым поездом в Шопрон.

– Спасибо, коллега, – прервал полицейского Чупати и, позвав Кантора, пошел на почту.

Тем временем процедура осмотра места происшествия была закончена.

– Что нового? – спросил у Чупати Шатори.

– Пока ничего. Хорошо, что солдаты не продырявили мне голову.

– Значит, ты нашел мешок возле склада?

– Да, – кивнул старшина, – а преступника перед самым моим носом задержали во время облавы на вокзале.

– Теперь надо опознать преступника, – сказал Шатори.

Через полчаса задержанных при облаве по нескольку человек приводили к зданию почты, где Кантор не спеша обнюхивал каждого из них, но ни от кого из них не пахло почтовым мешком. Привели вторую группу, и вдруг Кантор заворчал, ощетинился.

Человек, на которого ворчал Кантор, вздрогнул, весь как-то съежился. Кантор подскочил к нему и, уцепившись зубами за ворот меховой бекеши, повалил его на колени.

– Кантор, отпусти! – приказал хозяин собаке.

Кантор разжал пасть и, отойдя от молодого парня на три шага, уселся напротив него.

– Ну, что скажешь? – обратился Чупати к парню, которому на вид было не более двадцати двух лет.

– Ничего.

– Расскажи, зачем ты сюда приходил вечером?

Парень закрутил головой.

– Так, понятно, – процедил сквозь зубы Чупати. – Сними-ка бекешу!

Чупати передал бекешу Шатори и попросил его через несколько минут вновь выстроить задержанных, но уже всех сразу, для нового опознания, а он с Кантором решил немного прогуляться.

Когда через полчаса Чупати вернулся к почте и приказал Кантору найти преступника, пес не спеша обнюхал каждого и опять выбрал того же парня, хотя на нем уже не было бекеши.

– Значит, собака не ошиблась.

– Но я здесь никогда не был. Я собирался ехать домой.

– А где же твой топор? – вдруг спросил Чупати.

– Топор?

– Да, топор!

Помолчав несколько минут, парень сказал:

– Ах да, я был здесь, хотел зайти на почту…

– Дальше вашу сказку расскажете следователю, – перебил парня Чупати и дал знак, чтобы его увели.

Когда все разошлись, старший лейтенант сказал старшине:

– В начале недели был я в министерстве на совещании. Там тебя так хвалили. И Кантора тоже… Особенно за «болотную историю»…

– Это дело прошлое, – отмахнулся старшина. – А что ты скажешь об этом типе с топором?

– Знаешь, за последнее время все больше таких уголовных преступлений. А тут еще из-за кордона к нам засылают диверсантов. Нужно усилить бдительность…

Вот уже вторые сутки Чупати со своим верным другом Кантором находился на одном из участков государственной границы.

Был прохладный ноябрьский вечер. Территория заставы была огорожена колючей проволокой и одной стороной выходила к небольшой, но быстрой горной речушке.

Кантор сидел возле самой изгороди. С рассвета он вместе с хозяином бродил по лесу, преследуя небольшую вооруженную группу нарушителей границы, состоявшую из четырех человек. Два раза в Кантора стреляли, и от смерти его спасла лишь собственная осмотрительность. С наступлением темноты человек, несмотря на то что был вооружен, становился намного слабее Кантора: почти ничего не видел в темноте, а обоняние и вовсе никуда не годилось… Так размышлял пес, глядя на безоблачное небо, на котором красовалась огромная лупа. Кантор так устал за день, идя по следу нарушителя, что сейчас с удовольствием отдыхал. Тишина успокаивала Кантора. Так он просидел с полчаса, пока не услышал встревоженный голос хозяина:

– Где ты, Кантор?

Кантор подошел к хозяину, радостно помахивая хвостом.

– Ладно, ладно, меня не интересуют твои личные тайны, просто мне без тебя стало немного скучно. Ну, пошли теперь спать!

Однако спать в ту ночь не пришлось. Не успел старшина снять сапоги, как пришел дежурный.

– На семнадцатом посту нарушение границы, – сказал дежурный, подойдя к Чупати.

– Снова нарушение! Я словно чувствовал, что сегодняшний день так не кончится… Одних не успели поймать, как уже другие лезут… – недовольно проворчал старшина, снова натягивая сапоги.

– В нашем районе уже две недели тихо, – словно оправдываясь, проговорил дежурный.

– Знаю я ваше «тихо». А где находится этот самый семнадцатый пост?

– В трех километрах отсюда, к югу. Я уже сообщил о нарушении главному дежурному. Получен приказ: выслать вас с собакой, предоставив в ваше распоряжение двух пограничников и радиста с рацией.

В половине одиннадцатого вечера группа Чупати прибыла на место, где их дожидался пограничник, который сидел, замаскировавшись в кустах.

Граница здесь проходила по склонам невысоких холмов. В нескольких метрах от места, где были замечены следы нарушителя, начинался большой овраг.

Несмотря на то, что было довольно светло от лунного света, Чупати все же включил фонарик, чтобы разглядеть отпечатки следов на мокрой земле.

– Ну и здоровая же нога у этого типа, – пробормотал старшина, замеряя след. – Не меньше сорок восьмого размера.

След был от горных ботинок, и такой отчетливый, что можно было предположить, что нарушитель нес на себе какой-то очень тяжелый груз.

В тот момент, когда Чупати вместе с Кантором внимательно изучали следы, с той стороны границы по ним скользнул луч прожектора.

– Беспокоятся, – заметил один из пограничников.

И тут же раздался сильный взрыв. Все бросились на землю. Над головой засвистели осколки. Один из осколков на излете попал Чупати в ногу, но, к счастью, только слегка задел ее.

Пришлось спуститься в овраг и идти по его дну. Примерно через километр след вышел из оврага. Но вот неожиданность! Параллельно ему шел другой след, примерно сорок третьего размера.

Чупати задумался: «Как же такое могло случиться? Или здесь к первому нарушителю присоединился второй, или же первый до этого места нес на себе второго?»

По рации доложили на заставу о том, что границу нарушили двое и в каком направлении они двигались.

Выйдя к мосту, решили немного передохнуть. Пока отдыхали, в распоряжение Чупати прибыло целое отделение пограничников, состоявшее из шести человек.

Кантор повел группу в восточном направлении. Мокрая земля большими комками налипала на ноги. Прошли километра два, и тут Кантор остановился на краю вспаханного поля. Он стал кружить на одном месте, обнюхивая землю.

Чупати по поведению собаки понял, что произошло что-то необычное… И не ошибся. Рядом со следом двух нарушителей, по которому они шли, отчетливо был виден третий. Ничего подобного в практике Чупати еще не было. Однако, как бы там ни было, здесь прошли три человека.

– Как вы думаете, товарищ лейтенант, – спросил у пограничника Чупати, – человек может летать?

– А как же, например, на самолете или на ковре-самолете в сказках. Только я что-то не пойму, почему вы об этом спрашиваете?

– Ну так вот, если человек сам по себе летать не может, – продолжал Чупати, вслух развивая свои мысли, – то это значит, что до сих пор третьего нарушителя, след которого начинается только здесь, несли на руках двое других…

– Ну и богатая же у вас фантазия, старшина! Идти по такой грязи и тащить на себе человека! Это вы уж чересчур хватили, а?

– Поживем – увидим, – философски ответил Чупати, а про себя подумал: «Если моя версия верна, то эти двое должны быть здоровыми ребятами».

К часу дня Кантор вывел группу к реке, берег которой порос камышами. Стали спускаться к реке и сверху увидели три человеческие фигуры, прятавшиеся в большой яме.

– Пошли! – шепнул Чупати пограничникам, спуская Кантора с поводка. – Будете стрелять, смотрите не попадите в Кантора.

Когда Кантор был уже на расстоянии нескольких прыжков от нарушителей, Чупати встал во весь рост и громко крикнул:

– Руки вверх! Не шевелиться, буду стрелять!

На крик Чупати трое нарушителей, словно по команде, бросились на землю.

– Припугните их, ребята, автоматной очередью, – попросил старшина пограничников, которые тут же дали поверх голов преступников несколько длинных очередей.

Кантор успел подскочить и вцепиться зубами в запястье одного из нарушителей, который успел выхватить пистолет. Незнакомец выстрелил, но пуля не задела собаку. И тут же выронил пистолет.

Кантор кусал то одного, то другого нарушителя (третий пустился бежать), пока не подоспел хозяин и пограничники.

– Кантор, догнать бандита! Взять его! – приказал старшина псу.

Через несколько минут откуда-то слева послышались крики человека, – очевидно, на него наскочил Кантор.

Первым делом Чупати обезоружил диверсантов и вывел их из ямы на ровное место.

Кантор то и дело хватал по очереди диверсантов, за ноги, пока хозяин не прикрикнул на него.

– Ну и здорово же вы их разукрасили, – заметил лейтенант-пограничник, подойдя к Чупати и показывая на диверсантов.

– Сами виноваты, стрельбу открыли, – ответил старшина. – А вот этого, видно, несли на руках…

– Зачем? – спросил лейтенант.

– Ну, отвечай! – прикрикнул Чупати на одного из диверсантов.

– Не понимай.

– Ах, не понимаешь! – рассердился старшина и бросил Кантору: – А ну взять его!

Кантор бросился на диверсанта, который тут же закричал по-венгерски:

– Только не пускайте собаку! Ради бога!..

– Ну вот, сразу заговорил! Кантор – хороший учитель – сразу научит разговаривать по-венгерски! – сказал Чупати. – На кого работаете?

– На мюнхенский центр… – заговорил один из диверсантов и, хотя больше никто его ни о чем не спрашивал, продолжал: – Я перешел границу первым, за мной – Том, третьим был Боксер. Начиная от оврага, они вдвоем несли меня на руках. Мы хотели ввести в заблуждение венгерских пограничников, чтобы они искали двух нарушителей, а не трех…

Тот, кого маленький диверсант назвал Боксером, морщился от боли, поддерживая левой рукой правую, которую покусал Кантор.

– Ну и собака у вас, господин старшина, – Боксер показал на Кантора. – Да ведь нас предупреждали, когда сюда посылали. Там известно, что вы сейчас должны быть в районе Шопрона, поэтому нас заслали сюда, на южный участок границы.

– Где же вам об этом говорили? – с любопытством и не без гордости спросил Чупати.

– Сначала в лагере, где нас готовили, потом – в Вене, перед заброской сюда…

– А что это за взрыв был на границе? – спросил Чупати.

– Группа, которая обеспечивала нам переход через границу, еще вчера ночью установила мину на следовой полосе. Было решено взорвать ее, чтобы отвлечь внимание ваших пограничников от нас…

– А кто выслал группу из четырех человек, которые перешли границу вчера ночью? – не унимался старшина.

– Товарищ старшина, вести допрос не входит в наши обязанности, – перебил Чупати лейтенант.

– Когда нас сюда посылали, то говорили, что нам здесь будет легко работать, что ваш народ якобы не любит здешние порядки, да и граница охраняется кое-как… – признался Боксер.

После рождества установилась холодная погода. Казалось, зима решила сразу же наверстать упущенное: она дохнула холодным ветром, припорошила стылую землю снегом. В последний день старого года Чупати просидел в комнате дежурного. Под кушеткой, свернувшись, дремал Кантор.

«Ну и холод», – подумал старшина, взглянув на термометр: он показывал пятнадцать градусов ниже нуля.

Ровно в девять часов утра Чупати вызвали к начальнику городской полиции. Старшина ломал себе голову над тем, зачем его вызывают к столь высокому начальству, которое до этого еще ни разу не интересовалось его скромной особой. Никаких проступков или ошибок Чупати за шесть лет службы не знал за собой. В комнате секретарши старшина увидел майора Бокора, но спросить его о цели вызова к начальнику он не успел, так как на пороге появился сам подполковник и предложил им войти к нему в кабинет.

Войдя в кабинет начальника, Чупати остановился у дверей.

– За отличную службу вы награждены золотой медалью.

Чупати не верил своим ушам: награждён, когда ему грозили наказанием! Все было похоже на сказочный сон. Вчера у старшины с Кантором был, так сказать, юбилейный день – их двухсотая операция. За три с половиной года они вместе выходили на двести различных заданий и все, за исключением десяти, выполнили блестяще.

– Благодарю, – произнес Чупати.

С медалью ему была вручена и денежная премия в размере пятисот форинтов.

– Поздравляю вас с наградой. – Подполковник протянул старшине руку. Чупати от растерянности уронил красную коробочку с медалью на пол. Поднимая ее, старшина встретился глазами с Кантором и сказал:

– Это не только моя заслуга.

Начальник полиции улыбнулся:

– Не забыли мы и вашего четвероногого друга. – И он подал Чупати другую коробочку и диплом. – Ваша служебная собака находится в штатах внутренних войск, по результатам она вышла на первое место и потому также награждается золотой медалью…

За окнами завывал холодный ветер, а в комнате дежурного было тепло. Кантор с медалью на шее важно разлегся под кушеткой. Чупати смотрел в окно на медленно летящие снежинки и думал о том, что прошедший год совсем неплохо кончился для него и Кантора.

В шесть часов вечера Чупати сдал дежурство. Прощаясь, он сказал новому дежурному сочувственно:

– Так и быть, буду встречать Новый год – выпью за твое здоровье. А если что случится, то до девяти часов ты найдешь меня в клубе, а позже – дома.

Сказал это Чупати скорее по привычке, так как на самом деле у него не было ни малейшего желания выходить на задание в ночь под Новый год. Ветер был таким сильным, что можно было надеяться, что в такую ночь никакому врагу не захочется вылезать из своей берлоги.

Кантор, хотя и не понимал, как сильно вырос его авторитет, все же чувствовал, что медаль дана ему не зря, и шел с какой-то особой гордостью.

Хозяин и собака вошли в помещение клуба.

– Выпью винца, и сразу домой, – произнес старшина.

И хотя псу отнюдь не нравилось сидеть в этом прокуренном помещении, но ради хозяина, которого он любил больше всех на свете, верный пес был готов на любую жертву: броситься в ледяную воду, лезть в огонь. Без хозяина даже любимая работа – идти по следу – и та становилась ему неинтересной.

Взглянув на часы, Чупати воскликнул:

– Ого! Как быстро бежит время! Пошли, Кантор! Вот допью бокал, и сразу пойдем…

– Тибор! – вдруг послышался голос из-за соседнего столика. – Это не тебя там, случайно, разыскивают?

– Кто, жена? – проговорил старшина, быстро опрокинув в рот остатки вина из бокала.

У входа в зал стояли два пограничника, которые кого-то разыскивали среди сидевших за столиками людей.

– А ведь, пожалуй, действительно меня ищут, – буркнул Чупати, вставая. – Кантор, приведи-ка их сюда, – попросил хозяин пса.

Кантор посмотрел в ту сторону, куда показывал хозяин, и направился к пограничникам. Подойдя к лейтенанту, пес осторожно дернул его за рукав, давая этим понять, чтобы тот следовал за ним.

Лейтенант сразу же узнал Кантора и радостно сказал:

– Так ты здесь, дружище? Ну, веди меня к своему хозяину…

Когда лейтенант подошел к столику, Чупати подал ему полный стакан вина со словами:

– Иди-ка выпей со мной!

Лейтенант выпил вино и. вытерев губы рукавом, на ухо прошептал старшине:

– Мы за тобой. Во дворе стоит машина. На станции какой-то тип спрыгнул с поезда.

– Ну и пусть прыгает! – перебил его старшина. – Выпей еще стаканчик!

Офицеру было совестно, что он, вместо того чтобы пожелать Чупати счастливого Нового года, вызывал его на новое задание.

– Неужели самоубийство? Плохо верится… – вслух размышлял старшина.

– Мы напали на след одного убийцы, который обокрал кассу в шахте… Ну ладно, не будем время зря тянуть, пошли, – сказал лейтенант.

Чупати вышел из клуба, перед входом стояла машина. На заднем сиденье сидели четверо пограничников в полушубках.

Сначала заехали в управление, где старшина переоделся. Настроение у всех было неважное. Радовался один только Кантор: как хорошо было на свежем воздухе после дымного, прокуренного клуба. Он с удовольствием вдыхал свежий морозный воздух.

Гусеничный вездеход с трудом шел по глубокому снегу. Кругом ни одной живой души; казалось, что они двигались по какой-то неизведанной планете. Пятьдесят километров проехали за час с небольшим. В начале двенадцатого подъехали к железнодорожной станции. Вылезли из машины. Ветер, казалось, продувал до костей. Пришлось опустить уши у шапки и завязать их под подбородком.

Прибывший на место происшествия следователь рассказал о том, что здесь произошло. Было это в полутора километрах от станции. Здесь с проходившего скорого поезда на ходу спрыгнул человек. Пока поезд остановили стоп-краном, человек скрылся в ночной темноте.

– Ловко, – проговорил Чупати. – По крайней мере, нам известно точное время, когда это произошло…

Старшина пристегнул к ошейнику Кантора поводок. Потер рука об руку, прежде чем сунуть их в перчатки.

«Далеко он уйти не мог», – подумал Чупати. Ему было жаль испорченного новогоднего вечера, но ведь и дело-то серьезное – человек, видимо, не без причины решился на столь рискованный поступок.

Когда вышли на вершину холма, Чупати внимательно осмотрел местность. И хотя ночь была темной, все же где-то внизу еле заметно мелькали огоньки. Но старшина прекрасно знал, что никаких огоньков в том месте быть не могло и все это не больше, не меньше как зрительная галлюцинация.

Метель замела следы бежавшего с поезда человека, однако, несмотря на это, Кантор хорошо чувствовал запах и шел вполне уверенно. Чупати беспокоило то, что, пока они разыщут беглеца, он может замерзнуть.

Острые снежинки больно кололи лицо, слепили глаза. Под ногами с хрустом ломался обмерзший сверху корочкой снег. Шли, падали, поднимались и снова шли вслед за неутомимым Кантором. Скоро группа вышла на луг, на котором старший группы, сопровождавший Чупати, догнал старшину и, стараясь перекричать ветер, крикнул ему на ухо:

– С Новым годом, товарищ старшина!

Чупати кивнул, подумав о том, что в этот момент миллионы людей сидят в теплых, уютных домах и пробки шампанского выстреливают в потолок.

– Да остановитесь же вы наконец! – крикнул лейтенант.

Чупати за свистом ветра не сразу услышал крики лейтенанта.

Когда все остановились, лейтенант вытащил из кармана фляжку с ромом и дал всем по очереди отпить из нее по глоточку за новый, только что наступивший год.

Через минуту группа тронулась в путь.

– Какой безумец решился бежать по такой погоде? – на ухо лейтенанту прокричал Чупати.

– А может, мы сбились со следа?

– Это исключено.

Когда переходили через овраг, Чупати одной ногой провалился под лед, и вся нога до самого колена тут жо покрылась ледяным панцирем.

Шли уже четыре часа подряд, шли как заведенные, даже не заметили, как метель приутихла. Вскоре след стал вилять из стороны в сторону, что навело старшину на мысль о том, что беглец, видимо, заблудился. Оставалось только удивляться его выносливости, другой на его месте давно бы выбился из сил и замерз бы.

Пройдя километров двадцать, к рассвету вышли к небольшой деревушке. Мороз крепчал.

Пришлось остановиться и подождать, пока не подойдут растянувшиеся цепочкой солдаты.

Когда вошли в село, в церкви как раз зазвонили в колокола. Прошли через все село и остановились у крайнего дома. Во дворе дома на сеновале мертвым сном спал беглец, по следам которого опи шли всю новогоднюю ночь…

Наступил вечер. В течение дня Чупати дважды проведывал Кантора.

– Хорошо тебе, отработал свое и отдыхай, а мне еще отчеты разные писать нужно, – ласково сказал он псу.

Чупати уже второй вечер был занят служебной перепиской.

На третий вечер, будучи свободным от службы, старшина пошел в клуб выпить пива. Часов около восьми за ним пришел дежурный.

А через час старшина вместе со своим неизменным Кантором уже вылезал из машины неподалеку от ближайшего пограничного поста.

– У нас участились случаи нарушения границы, – сказал начальник поста, когда Чупати прибыл в его распоряжение.

Старшина не стал вдаваться в подробности и сразу же спросил, с какого места нужно пускать собаку. Оказалось, что до этого места по следу уже пускали Султана и Витязя, но дальше они след не взяли.

Чупати это очень не понравилось.

– Выходит, мы с Кантором должны исправлять ошибки других… – недовольно пробурчал он.

– Не сердись, старшина, – начал успокаивать Чупати хозяин Султана. – До этого места мои собачки хорошо шли по следу…

– Хорошо? – усмехнулся старшина. – А потом, может, здесь вам под нос выпустили кошку, которая сбила ваших собак со следа? – не удержался старшина, чтобы не уколоть заносчивого собаковода.

Но тот в спор вступить не решился.

Взяв след, Кантор озлобленно заворчал при виде Султана и Витязя, давая этим понять, что он просит их держаться от него на почтительном расстоянии. Старшина понял недовольство пса и сказал собаководу:

– Уведи подальше своих псов, пусть они не мешают профессору Кантору… Хватит с вас и того, что вы позволили нарушителю границы выиграть целый час времени и спокойно уйти.

Кантор уверенно шел по дороге, ведущей к областному центру. Чупати великодушно согласился, чтобы Султан и Витязь вместе со своим хозяином шли сзади.

За два часа прошли километров двенадцать. Вошли в город. Кантор и в городе шел уверенно, переходя с одной улицы на другую, пока не привел хозяина к городской гостинице, расположенной в самом центре. Остановился пес у служебного входа в отель. Дверь была заперта. Было четверть двенадцатого вечера. Фронтон здания гостиницы и терраса кафе выходили на главную улицу, а служебный вход – в узенький переулок. Из ночного бара, расположенного в нижнем этаже, доносились звуки приглушенной музыки.

Несколько минут Чупати топтался перед закрытым входом, соображая, что же ему теперь делать. В этой операции он был старшим по званию и сам решал, как вести поиск.

– Позовите главного администратора, – сказал он одному из солдат и, обращаясь к старшине-пограничнику, приказал: – А вы известите дежурного по комендатуре о том, где мы сейчас находимся.

Через несколько минут Чупати вместе с Кантором уже был в просторном холле отеля. У служебного входа старшина предусмотрительно оставил на всякий случай двух солдат, наказав им никого не выпускать из здания.

Вскоре перед Чупати стоял главный администратор, которого старшина хорошо знал лично.

– Прошу извинить за беспокойство, – начал Чупати, отходя в уголок, чтобы их никто не мог услышать.

– Чем могу служить? – спросил администратор.

– Скажите, – спросил старшина, – кто имеет ключ от служебного входа?

– У меня, у директора ресторана, у дежурного администратора и у моего заместителя.

– Круг лиц довольно широкий. – Чупати почесал подбородок. – И больше ни у кого?

Администратор пожал плечами:

– Насколько мне известно… хотя подождите… Йожика, – обратился он к администратору, – сколько всего ключей имеется у нас от служебного входа?

– Шесть или семь, – по пальцам пересчитал администратор.

– И вы можете его нам сейчас открыть? – спросил Чупати.

– Разумеется… Йожика, дай-ка мне ключ!

– Одну минуту. – Администратор подошел к доске, на которой висели ключи от номеров. – Не понимаю, вчера ключ был на месте, а сейчас его почему-то нет.

– Ничего, тогда я с вашего разрешения забегу сейчас к себе в кабинет и принесу ключ. – Главный администратор бросил на дежурного убийственный взгляд.

Кантор подозрительно косился на чуть располневшего круглолицего мужчину со слегка обозначившейся лысиной и даже дважды незаметно понюхал его.

Кабинет главного администратора находился на этаже с круговой галереей, куда нужно было подниматься по лестнице, устланной бордовой ковровой дорожкой.

Чупати наклонился к Кантору и тихо сказал ему:

– Кантор, следуй за ним!

– Ох, какая же умная у вас собака! – заметил, поднимаясь по лестнице, администратор.

– Я вижу, вы ей понравились, она даже не хочет с вами расставаться, – схитрил старшина.

Кантор шел вслед за администратором. Чупати снизу хорошо была видна дверь в кабинет администратора, даже потолок в ней, так как Кантор не разрешил ему закрыть ее: пес уселся как раз на пороге. Голова – в комнате, хвост, который служил для хозяина своеобразным указателем, – в коридоре. Прошло несколько секунд: Кантор закрутил хвостом, и в тот же миг из комнаты раздался крик. Чупати сломя голову бросился вверх по лестнице. Когда он вбежал в комнату, то увидел, что администратор держит в руках телефонную трубку, а Кантор, встав на задние ноги и положив передние на край стола, угрожающе рычит и не дает ему набрать номер.

– Не двигаться, – посоветовал старшина испуганному администратору. – Вы ведь пошли за ключами, а не разговаривать по телефону.

– Я только хотел дать кое-какие указания шеф-повару.

Чупати кивнул головой и, взяв трубку, положил ее на рычаг, спросив:

– Ключ нашли?

– Д-да, – заикаясь, произнес тот.

«Интересно, кому же он хотел звонить», – думал старшина, спускаясь вместе с администратором вниз. Навстречу им шел Шатори.

– Ну и быстро же ты пришел, – сказал офицеру Чупати громко, а потом тихо шепнул на ухо: – Прикажи следить за дежурным администратором.

Когда Чупати и Шатори вышли на улицу и направились к служебному входу, к отелю подъехала машина с солдатами.

– Ну, как дела? – спросил у Чупати руководитель группы госбезопасности – капитан, приехавший на машине.

– Следы от границы ведут прямо сюда, – ответил старшина.

Шатори попросил капитана оцепить отель солдатами. Часы на башне как раз пробили полночь. Ресторан закрывался, из него медленно расходились посетители.

Администратор дрожащими руками отпер дверь. Первым в нее проскочил Кавтор и стал подниматься вверх по винтовой лестнице.

Когда подошли к котельной, Шатори спросил:

– А где истопник?

– Тот, который дежурит ночью, должен быть здесь. Я и сам хочу его разыскать: шеф-повар жаловался, что нет горячей воды, – ответил администратор.

Кантор уселся перед железной дверью, ведущей в котельную.

– Откройте дверь, – попросил Шатори.

– Не понимаю, почему она заперта… – заикаясь, произнес администратор. – Ночной истопник заступил ровно в десять, не знаю, куда он мог уйти: человек он непьющий… Может, в комнату отдыха пошел.

Однако и эта комната тоже оказалась запертой.

– Л где от этой комнаты ключи? – поинтересовался Шатори.

– В моем кабинете и у швейцара…

– Товарищ лейтенант, проводите господина за ключами, – попросил Шатори одного из следователей.

Кантор, сидя перед дверью, начал проявлять признаки беспокойства.

– Спокойно, – одернул пса хозяин.

Минут через пять принесли целую связку ключей.

– Покажите, какой ключ подходит к этой двери, – попросил Шатори администратора. – До ручки двери прошу никого не дотрагиваться.

Вытащив из кармана чистый носовой платок, Шатори взял им ключ у администратора и открыл дверь.

Первым в дверь проскочил Кантор. Чупати светил ему фонариком. И вдруг он отшатнулся, увидев труп человека, лежавший на железной кровати так, что голова убитого свисала на пол.

– Наш кочегар! – испуганно воскликнул администратор.

– Задушен, и притом проволокой, – констатировал Шатори, осмотрев труп, и приказал немедленно выслать врача и криминалиста.

Кантор по знаку хозяина снова пошел по следу: немного задержался у лифта и повел группу вверх по лестнице. На втором этаже пес сначала повернул по коридору налево, потом вернулся обратно. Остановился перед дверью.

– Кто здесь живет? – спросил у администратора Шатори.

– Наша певица, – выдохнул толстый администратор, вытирая платком пот со лба.

– Постучи, – сказал Шатори старшине.

Чупати постучал два раза, никто не ответил.

– Наверное, она сейчас в баре, – робко заметил администратор.

– Неважно… Откройте дверь… – Чупати нажал на щеколду, дверь со скрипом открылась.

В комнате было темно, так как шторы на окнах были завешены.

Шатори включил свет.

– Боже мой! – воскликнул администратор, прислонясь к косяку двери. – Пропала репутация отеля!

На кровати лежала полураздетая женщина, на шее у нее болтался нейлоновый чулок. В открытых, но уже остекленевших глазах застыл ужас. Следов борьбы не было видно.

– Видно, сильный человек преступник, – заметил Чупати. – Затянул чулок на шее одним рывком – и готово…

В комнате остались только Чупати и Шатори.

Кантор, обнюхав кровать, подошел к платяному шкафу. Старшина открыл шкаф. В нем лежала металлическая кассета, которую Чупати осторожно взял платком.

Между тем врач установил, что женщина умерла часа полтора назад.

А Кантор уже рвался к выходу.

– Товарищ начальник, Кантор хочет идти дальше, – сказал старшина.

Кантор привел хозяина в помещение бара.

– Запутанное дело, – произнес вслух Чупати и подумал: «Началось все с простого нарушения границы, а уже сейчас в отеле найдено два трупа. Кто знает, какие сюрпризы ждут нас впереди?»

Кантор тем временем зашел за стойку бара, а оттуда в подсобное помещение, где два официанта убирали пустые бутылки.

– Бар закрыт, дорогие гости, закрыт!

А в это время в гардеробе полицейские проверяли документы у тех, кто покидал ресторан.

– Не знаешь, что случилось? У всех проверяют документы, – поинтересовалась барменша у одного из официантов.

– Полицейские нашли в одной комнате труп, – ответил ей официант.

«Значит, прислуга еще ничего не знает. Это хорошо», – подумал Шатори.

– Скажите, кто сегодня вечером заходил в подсобное помещение? – поинтересовался Чупати у барменши.

– Я. Двое подсобных рабочих. Старший официант…

– А еще?

– Еще? Не знаю… Хотя нет… В одиннадцать часов забегала певица и Джонни за какими-то нотами…

– А кто этот Джонни? – спросил Шатори.

– Разве вы его не знаете? Это наш барабанщик. Вон он идет с друзьями… Высокий брюнет… Неужели вы ни разу не слышали его игру? В оркестре он уже месяца три…

– Ничего, в ближайшее время я наверстаю упущенное и познакомлюсь с ним, – ответил Шатори.

Кантор подозрительно долго обнюхивал большой и маленькие барабаны в опустевшем оркестре.

– Эй, старший официант! – крикнул Шатори.

– Чего изволите? Ром, коньяк?…

– Нет! Включите полный свет!

– И так все лампы горят!

– Включите освещение оркестра!

– Этого я сделать не могу… Я не знаю, как это делается… Всегда включает освещение в оркестре Джонни…

Чупати копался возле большого барабана, стараясь заглянуть в него и узнать, что в нем лежит. Наконец он открыл его и вынул оттуда несколько свертков, завернутых в газету.

– Именем закона – вы арестованы, – сказал Шатори, беря за руку старшего официанта, который начал было протестовать.

Старшина развернул один из свертков, в котором оказалась пачка долларов, в двух других – героин.

– Уведите его! – приказал Шатори полицейскому.

– Я не виноват… – залепетал официант.

– Разберемся… Приведите барабанщика!

– Товарищ начальник, он вместе с оркестрантами уже ушел, – доложил один из полицейских.

Шатори в сердцах выругался.

– Ничего страшного, профессор Кантор быстро его найдет, – успокоил Шатори старшина и, дав понюхать Кантору пачку денег, шепнул: – Кантор, след! Ищи след!

Собака вышла из отеля и пошла к остановке, потом свернула в парк. Кантор не шел, а почти бежал. Чупати едва поспевал за ним. Остановился пес перед домом в небольшой улочке. Дверь парадного оказалась запертой. На звонок вышел заспанный привратник.

– Здесь живет барабанщик по имени Джонни? – спросил его Шатори.

Привратник замешкался с ответом, а Кантор уже поднимался по темной лестнице.

– Такого у нас нет, – наконец ответил перепуганный привратник.

Чупати вслед за Кантором поднялся на третий этаж, за ним шел Шатори. Шли тихо. Старшина дал знак Кантору, чтобы пес не поднимал шума.

У одной из дверей остановились: оттуда доносились обрывки разговора.

– Нужно уезжать в Канижу… – произнес один голос.

– В будапештском экспрессе ехать опасно… – ответил другой.

– Ты вне подозрений.

– Так-то оно так, но кто думал, что они так быстро до нас доберутся?

– А что будет с деньгами и героином?

– Рыжий все принесет, у нас еще час времени…

– Из Пешта материал уже поступил?

Чупати шепотом предложил Шатори свой план захвата преступников, который заключался в том, чтобы его приняли за Рыжего, принесшего деньги и героин. Если же дверь не откроют, тогда ее придется выломать.

Подойдя к двери, из-за которой только что слышался разговор, старшина тихо постучал.

– Кто там? – спросил из-за двери женский голос.

– Тш-ш… – ответил Чупати.

– Рыжий, это ты? – спросила женщина.

– Я. Открывай скорей, – шепнул Чупати.

– Открой ему, – раздался из-за двери хриплый мужской голос.

Ключ в двери повернули. И в тот же миг Чупати плечом налег на дверь, крикнув Кантору*

– Кантор, взять его! Взять!

– Руки вверх, не шевелиться! – крикнул Шатори, включив фонарик.

Все произошло в считанные секунды. Кантор набросился на мужчину. Рычание собаки, женский визг и крики мужчины слились в одно целое.

Подошли полицейские, ожидавшие внизу. На арестованных надели наручники. В квартире оставили двух полицейских с заданием задерживать каждого, кто придет на квартиру.

Арестованных повели в полицию.

На следующий день старшина Чупати зашел к Шатори. Они разговорились о вчерашней операции.

– Ну знаешь, твой Кантор стоит десятка Шерлоков Холмсов. Если бы не он, мы бы до сих пор сидели рад двумя трупами и гадали на кофейной гуще… – рассыпался в похвалах старший лейтенант Шатори. – Признались, но не сразу. Три часа отпирались. Утверждали, что они даже не знают друг друга. Но наконец Рыжий так запутался в своих показаниях, что был вынужден признаться и выдал барабанщика – Яноша Кеци, а тот в свою очередь назвал Тилингера. Словом, настоящая банда гангстеров.

– А кто такой Тилингер? – спросил Чупати.

– Адам Тилингер – житель одного пограничного села. В этой банде он выполнял обязанности связного: переходил через границу, проносил валюту и наркотики. По его следам твой Кантор и привел нас в отель. Этот человек вошел через служебный ход в гостиницу, но тут его хотел задержать истопник, которого он и задушил. Барабанщик же был любовником певицы и наобещал ей всякой всячины: заграничное турне, тряпки и тому подобное. Второй любовницей музыканта-ударника была женщина, на квартире которой мы их арестовали. Певица ревновала Джонни и, когда услышала, что они собираются бежать за границу, но без нее, пригрозила Джонни и Тилингеру выдать их полиции и за это поплатилась жизнью. Валюту и наркотики барабанщик прятал в большом барабане, а позже Рыжий приносил все это к нему на квартиру. Помимо этого Джонни и Тилингер занимались пересылкой за кордон шпионских сведений. Об этом, правда, ни Рыжий, ни старший официант ничего не знали… Вот тебе и вся их история…

Весна в тот год началась рано. В середине апреля уже вовсю цвела сирень.

Однажды утром Чупати пришел к Кантору с огромным букетом сирени. Открыл дверь конуры и сунул псу под нос сирень со словами:

– Понюхай и ты, ну понюхай!

Кантор, несмотря на сильный цветочный запах, почувствовал, что от хозяина попахивает вином.

– Ну что ты на меня так уставился? Выпил я немного на радостях… Поздравь меня… Ведь я стал отцом… Понимаешь?… Кстати, ты тоже…

По лицу хозяина разлилась радостная улыбка.

Действительно, в ту же ночь Лохмушка произвела на свет шесть щенков.

Чупати повел Кантора к конуре Лохмушки, которая лежала довольная и любовно облизывала своих щенят. Кантор застыл перед конурой и часто-часто заморгал.

– Ну что?

Кантор сунул свой нос в щель между ячейками сетки и коснулся спины Лохмушки, которая, не двигаясь с места, подняла голову и тихо тявкнула. Кантор обрадовался и громко залаял. В приливе радости он обежал двор, вертя хвостом, затем снова подбежал к Лохмушке.

– Тихо, тихо, – предупредил Чупати Кантора. – А то всех взбудоражишь.

Но на этот раз слова хозяина не подействовали на Кантора.

– Ну ладно, оставлю тебя здесь, – проговорил старшина, которому пора было идти в родильный дом, и ушел.

Кантору было уже четыре года. Эти щенята были плодом его первой любви. Лохмушка, видимо тронутая внимательностью Кантора, приблизила свою голову к голове пса и лизнула его в нос…

Когда Чупати вернулся из родильного дома, то нашел Кантора перед кормушкой Лохмушки. Пес пытался открыть дверцу конуры.

– Сейчас нельзя, понимаешь, нельзя, – ласково объяснил ему хозяин. – Вот откроются у них глаза, тогда я тебя пущу к ним поиграть, а сейчас еще рано… Пошли…

На прошлой неделе Чупати вместе с Кантором ездил в Будапешт, куда старшина отвозил свои материалы о работе со служебной собакой. В столице оп пытался разыскать старого хозяина Кантора Ковача, по ему сказали, что Ковач назначен начальником курсов по подготовке служебных собак. По секрету старшина узнал, что летом планируется выставка служебных собак, где, видимо, будет и его питомец.

На курсах Чупати дали трех молодых собачек – Кеди, Неро и Бобо.

Вернувшись на службу, Чупати добился расширения учебной площадки для тренировки собак. В роли старших «педагогов» выступали Кантор и Султан, который за последнее время стал заметно серьезнее и во всем следовал примеру Кантора.

Постепенно отцовская радость Кантора улеглась, перешла в спокойное чувство удовлетворения. А когда щенкам исполнилось двенадцать дней, Чупати пустил Кантора к ним. Пес был очень предупредителен и по-отцовски нежен со своим потомством.

Теперь, когда число подопечных собак увеличилось до пяти, у Чупати почти совсем не оставалось свободного времени. К тому же не проходило почти ни одного дня, чтобы старшину вместе с Кантором не вызывали на какое-нибудь задание.

Однажды (было это в конце лета) Чупати вызвали на заставу, где нужно было разгадать одну загадку: на контрольно-следовой полосе был обнаружен собачий след.

Прибыв на место нарушения границы, старшина определил, что след действительно собачий и идет он с запада на восток.

Высказав свое мнение, Чупати вернулся домой, но в три часа дня его снова вызвали на заставу. Там он узнал, что в двадцати километрах от того места, которое он обследовал утром, через границу перешли еще две собаки.

«Почти в одно и то же время через границу перебежали три собаки? Сразу три не могли заблудиться. Такого еще не было ни разу. Перебегали олени, коровы, а тут – собаки, да еще сразу три. Что-то тут неладно», – решил Чупати.

О столь необычном случае доложили по телефону в Будапешт. На следующее утро в полиции появился старшина Ковач со своим Люксом.

– Ну, что тут у тебя стряслось, Чупати? – Ковач, как старого друга, похлопал старшину по плечу.

После обмена приветствиями Ковач выглянул в коридор и позвал Люкса.

– Узнаешь? – спросил он Чупати.

– Как не узнать, это же Люкс, – засмеялся Чупати.

Люкс важно вошел в комнату. Ковач начал расспрашивать старшину о Канторе. За эти годы он слышал о нем столько хорошего, но ни разу не видел его. При имени «Кантор» Люкс поднял голову и посмотрел на своего хозяина.

– Что, вспомнил и ты, да? – заулыбался Ковач, глядя на Люкса.

– Тогда пошли, – предложил Чупати.

Вышли во двор.

– А ну-ка, покажись гостям! – сказал старшина, выпуская Кантора. – Люкс! – крикнул Чупати. – Иди сюда!

Кантор увидел Люкса и Ковача.

– Кантор, – тихо позвал Ковач.

– Иди же, иди, – ласково проговорил Чупати псу, и тот радостно побежал к своему старому хозяину, встал на задние лапы и, упершись передними ему в грудь, лизнул его в щеку. И только после этого побежал к Люксу.

Кантор провел Люкса по всему двору, показал своих щенят, потом обе собаки побежали на площадку.

Ковач с завистью следил за каждым движением Кантора.

– Великолепный пес, – сказал он, помолчав. – Другого такого нет. Должен тебе признаться, что я с большой неохотой отдавал его тебе, но сейчас рад, что сделал это, и горжусь им. А мне, к сожалению, придется навсегда расстаться с Люксом, – пожаловался Ковач. – Сейчас большой спрос на служебных собак, меня упрекают в том, что я держу при себе Люкса, когда он нужнее в другом месте… Пусть уж он останется здесь, недалеко от тебя…

– Раз так, пусть остается, – согласился Чупати. – Начальник заставы – молодой хороший человек…

Мирную беседу друзей прервал шофер, сказав, что им пора ехать на границу. Чупати и Ковач сели в машину, усадив рядом Люкса и Кантора.

По дороге Чупати рассказал Ковачу суть дела.

– Сделаем гипсовые отпечатки следа и установим точно, кто же перешел границу, – предложил Ковач, выслушав объяснение друга.

На следовой полосе Ковач залил жидким гипсом несколько следов, а когда гипс затвердел, завернул слепки в платок. Точно такие же слепки сняли и с другого участка границы. После внимательного изучения слепков Чупати и Ковач пришли к заключению, что след собачий, причем собаки одной и той же породы.

– Что это такое? Возможны различные варианты: собаки могли просто заблудиться, они могли гнаться за какой-нибудь дичью или нести кому-нибудь письмо… Наши противники хорошо знают, что служебные собаки у нас обучены идти только по следу человека. Как бы там ни было, а случай любопытный, – заключил Ковач.

Начальник заставы пригласил Ковача и Чупати пообедать у него. Во время обеда зазвонил телефон: вызывали Чупати. В горах подорвалась автомашина, на которой перевозят продовольствие.

На месте происшествия лежала опрокинутая набок полуобгоревшая машина. Было похоже, что машина наехала на мину. Шатори даже допускал, что в нее была брошена граната. Водитель погиб.

Чупати пустил Кантора обследовать местность. Вскоре из кустов раздался лай пса, который подзывал к себе хозяина.

Когда Чупати и Ковач подошли к Кантору, то увидели, что он стоит возле груды полуобгоревшего мяса, костей и шерсти.

– А ведь это собака! – воскликнул Чупати. – По-видимому, одна из нарушительниц границы…

– Вполне может быть, – поддержал его Ковач. – На спину собаке привязывают заряд взрывчатого вещества и приучают ее бросаться под движущийся транспорт. Такие случаи известны давно. Нужно немедленно сообщить по радио, чтобы перестреляли бродячих собак: ведь две собаки с взрывчатым веществом все еще где-то бродят.

– Нужно попытаться выследить их с помощью наших собак, – предложил Чупати.

Ковач остался на заставе еще на два дня. Люкс взял след одной из «бродячих» собак, но, когда след дошел до болота, потерял его.

Спал Люкс рядом с Кантором, а когда проснулся на третье утро, то почувствовал, что хозяин его уехал. Он вылез из конуры, быстро обежал двор и громко и жалобно заскулил.

– Замолчи! – кликнул на собаку радист, высунувшись из окна.

Почувствовав неладное, Люкс помчался к воротам, но они были заперты.

Тогда Люкс разбежался и прыгнул на стену, стараясь ухватиться передними лапами за гребень стены. Однако это ему не удалось, так как по гребню стены была протянута колючая проволока.

– Напрасно прыгаешь, все равно не перепрыгнешь, – злорадно произнес часовой, глядя на тщетные усилия Люкса, и засмеялся.

Люксу это пришлось не по вкусу, и он, оскалив зубы, бросился на часового, который успел заскочить в будку и захлопнуть за собой дверь. Часовой позвонил по телефону дежурному, чтобы его освободили от бешеной, на его взгляд, собаки.

Из помещения вышли двое полицейских с поводками, но Люкс и их загнал обратно. Он прыгал до тех пор, пока не выбился из сил и не понял, что забора ему не перескочить.

Утихомирить Люкса вышел сам лейтенант. Он кинул Люксу кость с мясом, но разгневанный пес не удостоил ее своим вниманием, а самого лейтенанта загнал в здание.

Никто не решался выйти из здания во двор. Пришлось позвонить Чупати, у которого Ковач находился в гостях.

Положив трубку на рычаг, старшина громко расхохотался, а на вопрос Ковача, что случилось, ответил:

– Звонили с заставы и сообщили, что твой Люкс взял над ней командование: никого не впускает и не выпускает из здания.

– Нужно немедленно туда ехать, – сказал Ковач.

– Я поеду с тобой, – согласился с ним Чупати.

Стоило только Ковачу появиться в воротах, как Люкс стрелой бросился к хозяину и положил передние лапы ему на плечи.

– Ладно, ладно, только не дури! – Ковач не без труда освободился от объятий пса.

– Нужно было как следует привязать его, через несколько дней он бы привык…

– Или оторвался и сбежал бы, – перебил Чупати.

Трогательным было расставание Ковача со своим питомцем.

– Расстаться нам с тобой нужно, Люкс, – ласково проговорил Ковач. – В Пешт ты уже не вернешься. Ты будешь работать здесь… с пограничниками. А твоему хозяину нужно уезжать.

Люкс внимательно слушал хозяина и вдруг весь задрожал. Ковач встал и подошел к машине. Люкс – за ним, насколько позволял поводок. Когда же ременный поводок до боли врезался в шею, Люкс взвыл. Потом он бросился на землю, снова вскочил и начал выть жалобно и протяжно.

Пес почувствовал, что самый близкий и дорогой для него человек покинул его. Несколько часов подряд он лежал без единого движения. Ничто не интересовало его: он не прикасался ни к пище, ни к воде.

Двое суток он ждал, что вот-вот хозяин вернется. На третий день он хоть и рычал, но подпустил к себе начальника заставы. Начал есть. Пограничники решили, что пес успокоился. На четвертый день Люкса отвязали. Как только лейтенант выпустил из рук поводок, пес огромными прыжками бросился к забору и, перескочив через него, убежал в лес.

По лесу Люкс добежал до околицы села и улегся под кустом, где пролежал несколько часов. Выходит, хозяин вернулся только для того, чтобы привязать его и снова бросить одного. С уходом хозяина жизнь для Люкса утратила всякий смысл. Все хорошее, что было у него в жизни, было связано с хозяином. Псу было так обидно, что в нем начинала закипать ненависть.

Приступ голода напомнил ему о еде и о том, что он еще жив. Но как жить дальше? Нужно было искать себе место, где можно было бы скрыться от людей, найти еду… Люкс вылез из-под куста, направился к скале, у подножия которой темнело какое-то пятно. Чем больше Люкс приближался к скале, тем сильнее в нос бил какой-то незнакомый неприятный запах. Вскоре Люкс увидел, что это нора или небольшое углубление в скале, которое может служить убежищем.

Однако, как только Люкс сунул в нору голову, оттуда, из темной глубины, послышалось чье-то возмущенное рычание. Люкс отпрянул назад. Запах в норе был нестерпимо противный.

Люкс немного попятился и, усевшись перед пещерой, стал ждать, когда покажется ее обитатель. Так он просидел несколько часов, но никто из пещеры не высунулся. Кругом было тихо.

Тогда Люкс решил несколько изменить свою тактику: он отошел от пещеры подальше и спрятался за обломок скалы. Через некоторое время в отверстии показалась мордочка, похожая на собачью, но поострее. Таких собак Люкс никогда в жизни не видел: острые уши, короткие ноги и рыжая длинная шерсть.

«Подожду, пока эта образина совсем не высунется», – решил про себя Люкс. Пес никогда не видел лисиц и потому принял ее за неизвестную ему породу собак.

Долго ждать Люксу не пришлось. Лиса скоро вышла и сделала несколько шагов вперед. Люксу только это и нужно было. Он в несколько прыжков был у входа в пещеру, отрезав таким образом лисе обратный путь. За спиной у Люкса жалобно визжали лисята. Их визг придал матери смелость, и она двинулась прямо навстречу огромной собаке. Лиса намеревалась вцепиться в собачью шею снизу, но Люкс разгадал ее намерение и ударом лапы отбросил лису назад. Та взвизгнула от боли и, повернувшись к псу боком, распушила хвост, пытаясь обмануть собаку, но сделать это ей и на сей раз не удалось: Люкс успел схватить ее за горло. Через несколько минут безжизненное тело лисы валялось уже в кустах.

Люкс выплюнул клочки лисьей шерсти, а потом оттащил лисицу в яму неподалеку.

Тем временем из пещеры вылезли три маленьких лисенка, которых Люкс по очереди перетаскал в яму, где уже лежала их бездыханная мать.

Пещера стала собственностью Люкса. Пса охватило до сих пор неизвестное ему чувство превосходства над всем и вся. Довольный, Люкс разлегся в пещере и задремал. Проснулся он от какого-то странного повизгивания. Пес открыл глаза и увидел точно такого же зверя, какого он сбросил в яму, только покрупнее. Люкс угрожающе зарычал и прыгнул на него, тот едва увернулся от острых зубов, скатившись клубком со склона. Люкс несколько раз тявкнул, но дальше не побежал. Зверь оставил перед входом в пещеру двух задушенных кур. Они были еще теплыми.

Люкс впился в одну из них. Вкус сырого мяса показался ему странным, но голод взял свое.

Наевшись, Люкс лег отдохнуть. Никто ему не мешал, и он продремал до заката солнца. Потом встал и по тропке спустился вниз, направился к селу, стараясь не попадаться на глаза людям.

Он крался, как вор, шел по огородам, забегал во дворы, в которых не было собак, боясь столкновения с ними. В одном из сараев Люкс обнаружил клетки с кроликами, но, подумав, решил заняться ими, когда деревня заснет.

Люкс решил пока жить в этих местах в надежде, что хозяин рано или поздно вернется к нему.

Вечером, часов в десять, Люкс снова оказался в сарае, где находились кролики. Сорвать дверцу с клетки ему не стоило особого труда. И вот первый кролик уже у него в пасти. Сжав зубы, Люкс перекусил животному позвоночник и бросил его на землю. Поддавшись дикому животному инстинкту, Люкс загрыз таким способом десятка три кроликов. Затем выбрал себе одного и побежал по направлению к своей пещере. По дороге напился из ручья. Холодная вода немного успокоила его.

На следующий день Чупати вызвали найти зверя, который передушил три десятка кроликов и вообще бесчинствовал в соседнем селе.

Прибыв на место происшествия, старшина внимательно осмотрел сарай и жертвы ночного набега. Кантор тоже был в большом недоумении: ведь никаких следов человека тут не было и в помине. Он вывел хозяина на берег ручья, где на влажной земле отчетливо виднелись собачьи следы.

Чупати уже знал о том, что Люкс сбежал с заставы, так что ему было отнюдь не трудно предположить, что это его работа.

Кантор учуял в сарае запах Люкса и весело замахал хвостом.

Начиная с того дня почти ежедневно в этих местах что-нибудь происходило: то волки нападали на ягненка, то кто-то передушил всех кур во дворе, то сторожа укусил огромный волк. Все это случалось, как правило, в ночные и вечерние часы. А после того как волк укусил возчика, ехавшего на подводе, все крестьяне стали бояться с наступлением темноты заглядывать даже в собственный двор.

Постепенно Люкс, подгоняемый любопытством, стал приглядываться к обитателям леса. Первое знакомство произошло с четой барсуков. Одиночество так наскучило Люксу, что он начал бродить по лесу в поисках какого-нибудь животного, с которым можно было бы поиграть. С этой благой целью он приблизился к чете барсуков, которые настолько растерялись, что даже не пытались бежать от стоявшей перед ними огромной собаки. Люкс осмелился подойти к ним поближе и познакомиться с их острыми зубами. Барсуки же благополучно скрылись в своей норе.

Люкс разозлился. Он, конечно, мог бы расправиться с ними…

Оказалось, что в лесу не так-то легко найти себе товарища для игр: лисы убегали от него, убегали с громким хрюканьем и дикие кабаны, не говоря уже о быстроногих козочках. Наконец на пути ему попался заяц. Люкс догнал его и растерзал. С тех пор он стал забавляться погоней за различными дикими животными, чтобы хоть чем-то заняться и как-то развлечься.

Однажды, преследуя двух диких коз, Люкс случайно натолкнулся на маленького мальчика, который во что-то играл.

Увидев Люкса, мальчик, на вид ему было лет восемь, стал подзывать собаку к себе.

– Собачка, собачка, иди сюда! – Мальчик пошел навстречу псу.

На какое-то мгновение Люксу показалось, что к нему приближается сынишка его хозяина. Глаза собаки радостно заблестели, и она побежала навстречу знакомому мальчугану.

Малыш звонко засмеялся, когда пес забегал вокруг него.

Собака и мальчуган затеяли веселую игру, стараясь догнать друг друга.

На зов матери мальчуган побежал к домику лесника, Люкс – за ним. Остановился пес только перед изгородью, увидев лесника с ружьем, идущего по дорожке. Люкс бросился бежать прямо через кустарник.

– Иди сюда, иди! – крикнул мальчуган Люксу, но тот ничего не слышал.

Послышался звук выстрела: Люкс прыжком бросился в сторону и заполз в кусты.

Теперь он прекрасно понял, что мальчуган был вовсе не сыном хозяина и привел он его отнюдь не к хозяину.

– Папочка! Не стреляй! Папочка!.. – со слезами на глазах закричал ребенок.

Но было уже поздно: снова грянул выстрел. К счастью, пуля пронеслась стороной, так и не задев Люкса.

Из Будапешта в сопровождении заместителя Ковача привезли отца Кантора – пса по кличке Кормош.

– Приказано выследить Люкса и поймать…

– И тебе не жалко собаку?

– Жалко, как не жалко, а что тут можно еще придумать? Если ты знаешь – скажи.

Чупати молчал, так как другого выхода и сам не видел. Хорошо еще, что ловить Люкса назначили не его с Кантором.

– Почему не приехал сам Ковач? На его свист Люкс сам бы выскочил из леса, – сказал Чупати.

– Я не знаю. Мне отдали приказ ехать, я и поехал.

– Понятно. – Чупати махнул рукой.

Кантор сразу же узнал своего отца и радостно бросился к нему. Старый пес с достоинством, но по-отечески ласково тронул сына передней левой лапой. Вдвоем они обежали весь двор, после чего Кантор не без гордости подвел Кормоша к своей конуре. Однако побыть долго вдвоем им не удалось: Кормоша увели на задание.

– А ты останешься дома! – прикрикнул на Кантора Чупати, когда пес хотел вслед за хозяином выйти за ворота.

Кантор удивленно смотрел на хозяина.

– Ну, что ты на меня уставился? – спросил его Чупати. – Лучше, если ты не увидишь этой жуткой охоты, понял?

Таким раздраженным Кантор своего хозяина никогда не видел. Инстинктом пес чувствовал, что произошло что-то очень серьезное.

Перед воротами уже стояла машина, мотор равномерно гудел. Хозяин сел в открытую машину и захлопнул дверцу перед самым носом пса.

Машина медленно тронулась. Кантор побежал вслед за ней и, сделав огромный прыжок, оказался на коленях у хозяина.

– Да ты что, спятил?! – крикнул Чупати на пса, который лез к нему чуть ли не целоваться.

Кормош явно одобрительно протявкал.

– Пусть едет, – сказал хозяин Кормоша.

– Я бы не хотел, чтобы он видел эту травлю.

– Какой ты сентиментальный! Твоей вины в этом деле нет.

К полудню они добрались до загона, в котором находились овцы кооператива. По словам пастуха, накануне «волк» напал на стадо и зарезал двух ярочек. По счету это было восьмое нападение, стоившее кооперативу десяти овец.

Возле загона нетрудно было найти следы лап Люкса. По приказу хозяина Кормош понюхал след, но не пошел по нему, так как это был след собаки, а не человека. След он взял только после четвертого строгого приказа.

Чупати вел Кантора на укороченном поводке, не давая ему возможности мешать Кормошу.

В лесу было тихо и тепло, как бывает только в дни бабьего лета. Люкс лежал и нежился на солнце перед своей пещерой. Из дремоты его вывел шум, доносившийся снизу, из долины. Пес прислушался, но шум больше не повторялся, и он снова задремал. Люкс был недоволен собой. Ночью он задушил двух овец. Пока проснулся пастух и поднял собак, дело было уже сделано. От погони он убежал, но утащить зарезанных овец ему так и не удалось.

Когда он с пустым брюхом возвращался домой, все вокруг было залито лунным светом. Пробегая мимо домика лесника, Люкс на секунду остановился, затем прыжком перескочил через изгородь. Осторожно обошел вокруг дома и остановился возле открытого окошка, уловив запах людей, и среди них запах сына лесника. От голода, одиночества, от воспоминаний о былом счастье Люкс невольно тихонечко заскулил, задрав голову к небу, на котором виднелся медный диск луны.

– Собачка! – радостно воскликнул проснувшийся ребенок.

– Не собачка это, а волк, – назидательно произнес женский голос.

– Сейчас я ему покажу!.. – проговорил хриплый мужской голос.

Люкс услышал подозрительные звуки в доме и, почуяв опасность, перемахнул через изгородь и, поджав хвост, побежал к лесу. Каждый миг он ждал выстрела, но его так и не было.

Приблизившись к расщелине, Люкс принял меры предосторожности: подошел с подветренной стороны.

Кто знает, что могло произойти здесь в его отсутствие? А вдруг его убежище кто-нибудь обнаружил?

Под одним из кустов Люкс уловил запах косули. Животное не успело заметить опасности, и Люкс мигом подмял его под себя, вцепившись мертвой хваткой в шею косули. Он почувствовал запах крови и припал к жертве. Насытившись, Люкс оттащил тушу косули в сторону. Дойдя до пещеры, пес разлегся перед входом и заснул. Проснулся он утром от сильной жажды. Спустившись к ручью, Люкс утолил жажду и сделал обычный утренний моцион.

После прогулки Люкс плотно позавтракал, потом развалился на солнышке у входа в пещеру и сладко задремал. Проснулся он от каких-то подозрительных криков, доносившихся снизу.

– Собачка!.. Собачка!.. – звал мальчишеский голосок.

Люкс прислушался, стараясь понять, не предупреждает ли его этот голос об опасностн. Снизу доносился какой-то шум. Люкс почувствовал неладное. Он встал и осторожно пошел по тропке, которая вела вниз, туда, откуда доносился детский голос. Перебравшись на противоположную сторону оврага, пес увидел мальчика.

– Собачка, иди сюда! – радостно воскликнул малыш, увидев Люкса. – Иди скорее!

Но Люкс не пошел. Позади мальчика он услышал какой-то подозрительный звук. Тогда мальчик сам подошел к нему и хотел взобраться ему на шею.

Люкс бросился в кусты.

– Собачка, куда же ты? – крикнул он и бросился вслед за Люксом.

В этот момент на полянку выбежал огромный пес боксер и побежал к мальчику.

– Мама! – испуганно закричал малыш.

Услышав этот крик, из кустов показался Люкс. Вступать в драку с боксером у него не было никакого желания, однако добрый пес хотел помочь малышу и отвлечь на себя внимание боксера.

Услышав грозное рычание Люкса, боксер обернулся. Воспользовавшись случаем, малыш бросился изо всех сил бежать.

Люкс лениво потрусил в глубь леса. Боксер – за ним. Оглянувшись, Люкс заметил, что на спине у боксера был привязан какой-то странный сверток.

Прибавив шагу, Люкс побежал к пещере. Остановившись у входа в нее, Люкс немного отдышался от быстрого бега. И вдруг на площадке перед пещерой показалась морда боксера.

«Да он совсем обнаглел!» – подумал Люкс о боксере, решив проучить наглеца.

Между тем боксер потянул носом и унюхал запах мяса. Остатки косули лежали неподалеку. Боксер несколько дней ничего не ел и был очень голоден. Он прыжками подбежал к мясу п начал жадно есть, не обращая внимания на угрожающее ворчание Люкса.

Завязалась ожесточенная драка. В самый разгар ее на площадке перед пещерой показался Кормош.

Увидев Кормоша, Люкс от удивления выпустил боксера, которого он держал за шею. Боксер бросился к пещере, задел боком о ее стену, и в тот же миг раздался оглушительный взрыв…

Через десять минут Чупати с Кантором выбежали на площадку перед пещерой. Боксера разорвало на части, Люкса убило осколком.

Увидев мертвого Люкса, Кантор жалобно заскулил. Чупати ухватился рукой за ветку дерева, чтобы не упасть…