"Ольга Елисеева. Дерианур - море света " - читать интересную книгу автора

сказанных слов. -- Не сразу. Не бойтесь. Но в течение ближайших 30 лет и
вы, и ваши дети должны покинуть эту несчастную страну и обосноваться в
каком-нибудь более спокойном месте. В Лондоне, например.
Лицо метра Гонто вытянулось. Он был свидетелем слишком невероятных
событий, чтоб не верить графу. Но, с другой стороны, его дело было слишком
обширно, а связь с королевским двором слишком прочной, чтобы вот так
сняться и уехать...
-- Я же сказал: не сразу, -- ободрил его Сен-Жермен. -- 30 лет
немалый срок. Вы, метр, пожалуй еще успеете понянчить в Париже внуков и
даже благополучно почить в бозе на Сент-Женевьевском кладбище. Но, думаю, и
мертвому неприятно будет видеть осквернение своей могилы и разграбление
монастыря, давшего ему последний приют. Поторопитесь.
Несколько минут метр Гонто молчал. По его лицу было видно, что он
самым серьезным образом отнесся к предостережению графа.
-- Так вы отправляетесь в Россию? -- Наконец, проговорил банкир.
-- Да, -- кивнул Сен-Жермен. -- Там собралось много занятных людей. С
некоторыми из них мне следует познакомиться.


Глава 2. ALMA MATER

сентябрь 1758, за год до описанных событий. Москва.
-- Вы писали эти гнусности?
Свет бил в высокое университетское окно, вычерчивая кривобокие фигуры
на темном дубовом полу. В его столбе кружилась золотая пыль, и было не по
осеннему тепло. Беспредметное счастье охватывало душу при взгляде на еще
зеленые разросшиеся вокруг здания бывшей царской аптеки липы и в голове
жужжала нахальная радостная мысль: "Чего это я собственно сюда притащился в
такой день?"
-- Это ваш почерк? -- Еще настойчивее зазвучал голос профессора
Шнейдера. - Эти мерзости нарисованы вашей рукой? -- Он говорил по-немецки,
с жутким швабским акцентом, едва понятным ученикам.
Потемкин поморщился. "Я уж не прошу, чтоб ты, по-русски разговаривал.
Но на родном-то языке мог бы и постараться".
-- Вам, юноша, я вижу, не нравится мое произношение? -- Рассвирепел
профессор. - Вы обучались в пансионе Литке, не так ли? Там преподают
берлинцы. Может быть мне повторить свой вопрос?
Студент отрицательно покачал головой. Он стоял перед столом, за
которым сидело чуть ли не все университетское начальство. Профессор Шнейдер
держал в руках листы, исписанные размашистым почерком и изрисованные
портретами собравшихся. Ни подходить ближе, ни смотреть не было нужды. Это
почерк Потемкина, и разве он виноват, что слово "профессура" так легко
срифмовалось со словом "дура", а лысина адъюнкта Румберга похожа на огурец?
Напротив проштрафившегося студента сидел сам куратор. Он заехал, как
видно, не на долго, прямо из дворца, и был в придворном платье. Императрица
еще пребывала в Москве. Жаль, ах как жаль! Месяцем позже, и Шувалова уже
никто не посмел бы беспокоить в северной столице досужими письмами об
исключении кого-либо из студентов.
Иван Иванович старался не смотреть в лицо еще недавно лучшего, а
сегодня гонимого из стен Alma Mater ученика. Он уставился добрыми усталыми