"Ольга Елисеева. Дерианур - море света " - читать интересную книгу автора

в помине не было.
"Как он сказал ? Салтыков? - Алехан почесал в затылке. - Вот ведь
блажь! Полон мир странных людей. Я мог бы? Черт! Что можно в моем
положении? Выше головы, как говорится..."
Но непривычная мысль о том, что он, Алексей, с дуру убивает свою
жизнь, мечась от пьянки к картам и от догов к тупой муштре, почему-то
крепко засела у него в голове. "Я мог бы, -- шептал он. -- Но я на все
плюнул. Все забыл, чему учили. А ведь не плохо получалось: и математика, и
фортификация. Какого черта? Вон Потемкина вышибли из университета, а он все
одно книжку на книжку громоздит. В комнате томами потолки подпирать можно.
Не хочет себя дураком считать. Упрямый, заносчивый. Чем я хуже?"

Дня через два Он посетил Потемкина на Каменном острове. И хотя
вахмистр был дружен с Алексеем не так сильно, как с Григорием, он
обрадовался, поставил початый штоф, напоил кофе и накормил черствыми
бисквитами, какие уж были.
-- У тебя нет, чего-нибудь по фортификации? - Вымученно осведомился
Алехан, почти стесняясь своего интереса. - И чтоб по-немецки.
-- По фортификации? - Удивился Потемкин. - Фортификации нет. Есть
"География Европы", "Гальский поход" Цезаря, история Генриха IV...
-- Хрен с ним, с Генрихом, - махнул рукой Алексей. - Давай географию
и Цезаря. Но только чтоб по-немецки. По-французски я почти не могу.
-- С чего это ты? - Осведомился Потемкин, доставая книги.
-- С чего? С чего? - Разозлился Алексей. - Тебе одному умником быть?
Давай сюда. Не жадничай. Небось, не рыбу заворачивать буду.
-- Ну гляди, вырвешь хоть страницу - убью, - заявил Потемкин. - И на
полях не гадить. Нужное слово на бумажку записать можно.
-- Не учи! Тоже мне, адъюнкт нашелся! - Огрызнулся Орлов. - Сказал:
верну все в целости. Мой интерес, чтоб у тебя и потом книжки брать. Что я
дурак, чтоб себе по пальцам стучать?
-- Не обижайся, ЛехЮ - оттаял Потемкин. - Бери, когда надо. Не
покупать же их.
-- Вот то-то, - кивнул Алексей. - Ты только никому не говори, засмеют
ведь. И в полку, и дома.
-- Меня-то не засмеяли.
-- Засмеяли, - покачал головой Алексей. - Только ты не заметил. Мне
бы так плевать на всех.
-- Я с самого начала был белой вороной, - улыбнулся Гриц. - Меня и
меньше дразнили. Что с дурака взять? А ты вдруг резко начнешь читать.
Конечно, удивятся. Я не скажу. Слово. Пока тебе самому все равно не станет.
-- Думаешь, станет? - Усомнился Орлов.
-- Где-нибудь между Цезарем и Платоном, - заверил его Потемкин. -
Станет до такой степени на всех чихать, что главное удержаться при
начальстве.

Прошла еще неделя, и Алехан, сидя утром за завтраком, получил тонкий
конверт ребристой голубой бумаги с тесненной саламандрой на печати. Конверт
принес лакей настолько важного вида, что братья в его присутствии
испытывали сильную неловкость за далеко не версальский вид своих
апартаментов.