"Стенли Эллин. Самая лучшая бутылка [D]" - читать интересную книгу автора

Но она произносила это так, словно изо всех сил старалась убедить в
этом себя. По правде говоря, казалось, что она до смерти боится Кассуласа.
Когда он обращался к ней с самыми обычными словами, она в панике
отшатывалась. Я так часто наблюдал это, что подобные сцены стали для меня
привычными, как и холодное вежливое пренебрежение, с которым он третировал
жену, что внушало ей еще большую робость.
Это создавало в доме нездоровую обстановку, потому что, как я заметил,
любезный и обаятельный Макс де Марешаль оказывался всегда под рукой,
успокаивая мадам. Через некоторое время я был поражен, когда осознал, как
часто мы с Кассуласом проводили вечера в Сен-Клу, обсуждая что-нибудь за
стаканом бренди в одном конце комнаты, в то время как в другом мадам
Кассулас и Макс де Марешаль вели доверительную беседу, усевшись рядышком. В
их тет-а-тет вроде бы не было ничего неприличного, но мне не нравилось, как
они держались. Молодая женщина смотрела на него большими невинными глазами
лани, а он по всем признакам был матерым хищником.
Кассулас или не замечал этого, или же это было ему совершенно
безразлично. Конечно, он очень ценил де Марешаля. Он не раз говорил мне об
этом, а однажды, когда тот слишком уж разгорячился, споря со мною
относительно достоинств разных сортов вина, Кассулас сказал ему искренне
обеспокоенным тоном:
- Спокойно, Макс, спокойно. Помни о своем сердце. Сколько раз доктор
предупреждал тебя, чтобы ты не волновался.
Для Кассуласа такое проявление чувствительности было совершенно
нехарактерным. Обычно, как многие люди его типа, он казался совершенно
неспособным испытывать сколь-либо глубокие эмоции.
По правде говоря, он лишь единственный раз выразил свои подлинные
чувства по отношению к своему не вполне удачному браку, когда мы осматривали
его винный подвал и я отметил, что дюжина бутылок "Вольней-Кайера" 1955
года, которые он только что приобрел, скорее всего, не оправдывают ожиданий.
Он сделал ошибку, купив их. В данном случае, откупоривая пробку, нужно быть
готовым к тому, что вино прокисло.
Кассулас покачал головой.
- Я не ошибся, а сознательно пошел на риск, мсье Драммонд. Я не
ошибаюсь. - Он еле заметно пожал плечами. - Ну, может быть, только однажды.
Когда берешь в жены ребенка...
Больше он ничего не сказал. Это был первый и последний раз, когда он
затронул эту тему. Со мной он желал говорить о вине, хотя иногда, уступая
моим просьбам и потому, что я внимательный слушатель, он рассказывал разные
истории из своего прошлого. Моя жизнь всегда была однообразной. И мне
доставляло истинное удовольствие постепенно, по частям, узнавать о том,
какой жизненный путь прошел Кирос Кассулас, который в детстве был воришкой,
в юности - контрабандистом, а к тридцати годам мультимиллионером. Это
волновало меня так же, как Кассуласа мои истории о знаменитых сортах,
которые, как "Нюи Сент-Оэн", были капризными, обладали неопределенным
вкусом, созревая в бочонках, и вдруг каким-то чудом преображались в
великолепные вина.
Все это время Макс де Марешаль был в ударе. Видя, в какое волнение
приходит он во время наших бесед, я еле сдерживал улыбку, вспомнив, как он
когда-то назвал Кассуласа фанатиком. Это определение больше подходило к де
Марешалю. Если что-то в нем и было фальшивым, то, во всяком случае, не его