"Стенли Эллин. День пули" - читать интересную книгу автора

на рожон, а вовремя остановиться. Недостатками Игги было безрассудство
и ясные высокие устремления. Он был словно ртуть - всегда в движении -
и полон озорства.
И к тому же он был очень неглуп. В те времена в школе подводили
итог успеваемости за неделю, и ученики занимали места в классе
соответственно их успехам. Лучшие рассаживались на первом ряду, кто
похуже - на втором, и так далее. Думаю, что лучшей иллюстрацией
характера Игги было то, что его место могло оказаться на любом из
шести рядов. Большинство из нас в конце недели не передвигалось далее,
чем на один ряд. Игги вдруг отбрасывало с первого ряда на презренный
шестой, но потом - в следующую пятницу - он снова занимал место в
первом ряду. Понятно, что до мистера Ковака долетали дурные вести и он
принимал меры.
Однако обходился без физического воздействия. Я однажды спросил об
этом у Игги и он ответил: "Нет, он меня не лупит, но такое сказанет,
что челюсть отвиснет, - в общем, сам понимаешь..."
Но я не понимал, потому что, помнится, я в основном разделял
чувство Игги по отношению к его отцу - пылкое поклонение. Начать с
того, что большинство наших папаш, как говорили в Бат-Бич, "работали в
городе", а это означало, что шесть раз в неделю они садились в метро
на станции "Восемнадцатая авеню" и добирались до своих рабочих столов
на Манхэттене. А мистер Ковак в отличие от них служил кондуктором
троллейбуса, ходившего вдоль Бат-авеню. В фуражке и голубой униформе с
блестящими пуговицами, он был фигурой могущественной и импозантной.
Троллейбусы, ходившие по Бат-авеню, были открыты по бокам и плотно
заставлены рядами скамеек вдоль салона. Их сопровождали кондуктора,
собиравшие деньги за проезд. Видеть мистера Ковака в действии - это
было что-то! Единственный, кто мог с ним сравниться, это билетер
карусели на Кони-Айленд, склоняющийся на полном ходу к вам, чтобы
получить ваш билет.
И еще, большинство наших папаш - по крайней мере достигнув моего
нынешнего возраста - не отличались спортивностью, а мистер Ковак был
потрясающим игроком в бейсбол. В каждое погожее воскресенье после
полудня в маленьком парке близ бухты состязались сборные команды, где
парни нашей округи разыгрывали на бейсбольном поле девять подач, и
мистер Ковак блистал всякий раз. И я, и Игги считали, что он может
подавать не хуже Вэнса и отбивать мяч не хуже Зэка Уита, а большего и
желать было нельзя. Видеть Игги, когда его отец был в заглавной роли,
- это было нечто! Каждый раз во время подачи он сидел, кусая ногти, и,
если мистер Ковак бросался на мяч, Игги вскакивал и кричал так громко,
что вам казалось: у вас оторвется голова.
После окончания игры мы обрушивали на нашу команду град
рукоплесканий, а игроки рассаживались на лавочки и обсуждали игру.
Игги был тенью отца, он бродил за ним по пятам, пожирая влюбленными
глазами. Я и сам вертелся неподалеку, но, поскольку я не мог заявить о
своих правах, как Игги, я дружественно соблюдал положенную дистанцию.
И когда вечером я возвращался домой, мне казалось, что мой отец,
сидящий по своему обыкновению на крыльце среди разбросанных листков
воскресной газеты, смотрит на меня ужасно грустно.
Я был ошеломлен, когда впервые услышал, что должен покинуть все это