"Стенли Эллин. Смерть идеалистки" - читать интересную книгу автора

Захари. Пятерых, каждый из которых мог подозреваться в убийстве. У нас
был повод, были средства, и мы определенно достаточно выпили для того,
чтобы быть в подходящем настроении.
Дежурный офицер - лейтенант детективов, - человек с резкими чертами
лица и холодными серыми глазами, рассматривал нас с каким-то мрачным
удовлетворением. На полу лежала мертвая женщина. Рядом лежал нож,
убивший ее и все еще запачканный ее кровью. И было пятеро нас, птиц в
клетке, одну из которых очень скоро наверняка ощиплют и поджарят. Муж
жертвы, потрясенный и растерянный, в испарине и забрызганный кровью,
был главным подозреваемым, что намного облегчало дело. Было уже четыре
часа утра. До восхода солнца все наши рассказы будут выслушаны, и все
будет кончено.
Для этого, пояснил лейтенант, первым делом надо изолировать нас
друг от друга, чтобы предотвратить возможный сговор, любой заговор
против истины. Была приглашена стенографистка, чтобы записывать наши
показания, но, пока они не будут продиктованы и подписаны, нам не
разрешалось общаться друг с другом. Кроме того, добавил он, бросив
желчный взгляд на разбросанные повсюду пустые бутылки и стаканы, если
перед допросом нам необходимо протрезветь, то он позаботится, чтобы
нас снабдили необходимым количеством черного кофе.
Студия располагалась на верхнем этаже двухэтажной квартиры Поля. Из
множества находившихся там людей, которые снимали у нас отпечатки
пальцев, фотографировали и внимательно все осматривали, двое были
выделены, чтобы сопровождать нас на нижний этаж. Там, в гостиной, они
рассадили нас подальше друг от друга, а сами встали в противоположном
конце комнаты, наблюдая за нами, как недоверчивые надзиратели.
Принесли кофе, дымящийся и очень крепкий, и, раз уж его нам
предложили, мы пили его, и позвякиванье чашечек о блюдца казалось
очень громким в мертвой тишине комнаты. Затем в дверях кухни появился
человек в форме и увел Поля.
Мы вчетвером остались сидеть и молча смотреть друг на друга,
размышляя о том, как Поль описывает все, что произошло. В этом
объяснении была роль и для меня. Всего час назад Элизабет Энн стояла
здесь, передо мной, живая и здоровая, и именно я произнес те слова,
которые запустили часы, отсчитывающие ее последние минуты.
Не то чтобы я был виноват в том, что случилось. Элизабет Энн
обладала пагубным свойством. Она была, по ее собственному выражению,
старомодной девушкой. Это выражение может иметь много разных значений,
но ни у кого не вызывало сомнений, что это означало для нее. За свою
короткую жизнь она проглотила такое количество романтической
литературы и голливудских кинофильмов, которого бы хватило, чтобы
забить куда более вместительную голову, чем была у нее. После чего она
решила, что люди действительно ведут себя так, как вела бы себя
героиня мелодрамы. И может быть, потому, что, каждый раз смотрясь в
зеркало, она видела, какие у нее золотистые волосы, да какие голубые
глаза, да как она хороша, ей легко было возомнить себя этой
вымышленной героиней.
И вот Элизабет Энн играла эту роль, хотя ни она сама, ни время, в
которое она жила, для этого совсем не подходили. Ей следовало
задуматься об этом еще до того, как в нее вонзилось губительное острие