"Кейт Эллиот. Пылающий камень, ч.2 ("Корона Звезд" #3) " - читать интересную книгу автора

наследник! Наш долг дать графству наследника!
- Наш долг - порвать цепи, связывающие нас с этим миром, освободиться
от скверны плоти, которая не дает нам возвыситься над ним! Мы должны
отбросить все, что ведет нас к врагу рода человеческого, в бездну греха и
порока!
Она что, насмехается? Выйдя из себя, Алан схватил Таллию за плечи:
- Но у нас должен быть ребенок, Таллия! Это наш долг!
Она пыталась вырваться, но тщетно. Он так разозлился, что и думать
забыл о сочувствии к ее страхам и неуверенности. Если это вообще был страх,
а не эгоизм.
- Никогда! Я никогда не стану развратной! Я хочу остаться верной себе и
Церкви!
- Делай что хочешь, оставайся верной кому пожелаешь, строй что тебе
угодно, но только после того, как у графа появится наследник!
Таллия пошатнулась, глаза у нее закатились, и она упала в обморок.
Алан успел подхватить ее и теперь растерянно стоял, глядя на жену. На
крик сбежались служанки, они толпились в дверях, испуганно глядя на него и
не решаясь войти. Алан уложил Таллию на кровать и поручил заботам леди
Хатумод - единственной разумной женщине, которая не суетилась и не ахала, а
точно знала, что надо делать в подобных случаях. Сам он отправился в
часовню, где его причастил священник. Алан преклонил колени перед алтарем и
попытался молиться, но не мог произнести ни слова. Вскоре священник ушел, и
Алан стался один. Ему казалось, что еще никогда в жизни он не был так
одинок: отец умирает, жена думает только о таких возвышенных вещах, как
очищение от скверны и постройка монастыря. Он вспомнил, как в детстве, когда
у него случалась беда, он плакал на коленях у тетушки Бел. Сейчас слез не
было, глаза оставались абсолютно сухими, а сердце словно поджаривали на
огне. Молиться он тоже не мог - какими словами выразить то, что он сейчас
чувствует? Неужели Господу нужны слова? Разве Он не читает в сердце каждого
как в открытой книге? И разве искренность не важнее красноречия?
Он сжал одной рукой ткань, покрывающую алтарь, и прошептал:
- Господи! Исцели моего отца!
Затем он вернулся в комнату Лавастина. Он вошел так тихо, что сначала
его даже не заметили. На кровати неподвижно лежали Страх, Горе и Ярость. Они
застыли, как изваяния, возле графа, так чтобы он мог потрепать их по
головам, если захочет. Собаки совершенно не обращали внимания на толпившихся
в комнате людей. Алан не отрывал взгляда от Лавастина.
Стороннему наблюдателю и в голову бы не пришло, что Лавастин болен:
полулежа в кровати, с любимыми гончими рядом, он разговаривал о делах, в то
время как его ноги уже превратились в камень. Кровать пришлось укрепить,
чтобы она выдержала такую тяжесть.
Пугает ли Лавастина то, что день за днем его тело превращается в
камень?
- Мистрис Дуода, проследите, пожалуйста, чтобы второе покрывало отошло
в приданое вашей дочери. Из моих одежд отдайте одну рубашку вдове капитана
для ее сына, а остальные распределите между моими верными слугами. - На
губах графа появилась улыбка, и он кивнул в сторону человека, стоящего в
отдалении. - Кроме Кристофа. Боюсь, чтобы одеть его, придется сшить одну
рубашку из моих двух. - Все присутствующие рассмеялись шутке, но Алан видел,
что в глазах у них стоят слезы. - Но в прядильне есть отличный кусок льна,