"Харлан Эллисон. Вы слушаете?" - читать интересную книгу автора

Наверное, все это из-за моих генов. Или хромосом. Не знаю. Знаю
только, что именно какая-то комбинация тех или других сделала меня подобием
Каспера Милктоста.
Так что виноваты тут или гены, или хромосомы. И вот в марте прошлого
года во вторник утром я проснулся, ни секунды не сомневаясь, что я такой
же, каким был и сотни предыдущих дней. Было мне сорок восемь лет, я быстро
лысел, но на глаза жаловаться не приходилось - очки я надевал только для
чтения. Я спал в своей комнате отдельно от жены Альмы и всегда носил теплое
нательное белье - а то, не приведи Господи, подхватишь простуду.
Единственное, что могло бы показаться у меня необычным, - это фамилия.
Винсокки.
Альберт Винсокки.
Знаете, как в этой песенке...
"Ну, давай, Винсокки, поднажми, Винсокки, ты добьешься своего, только
поднажми..." Так меня дразнили с самого детства, но мягкость характера
хранила меня от обид, и, вместо того чтобы возненавидеть, я воспринял эту
песенку как нечто вроде личного гимна. Именно ее я обычно и насвистываю.
Однако к делу...
Итак, тем утром я проснулся и побыстрей оделся. В доме было
холодновато, и душ я принимать не стал только ополоснул руки и лицо - и
побыстрей оделся.
Когда спускался по лестнице, между ног у меня проскочила Зузу,
персидская кошечка жены. Вообще-то Зузу весьма здравомыслящая особа.
Никогда она не устраивала мне такого бойкота, как в то утро, хотя всегда
очень умело меня игнорировала. Но в тот раз она лишь проскользнула мимо -
даже не зашипела и не мяукнула. Это показалось несколько странным, но не
таким уж поразительным.
Самое главное было еще впереди.
Спустившись в гостиную, я заметил, что Альма положила газету на ручку
дивана - как она делала и все предыдущие двадцать семь лет. Газету я
подобрал на ходу и прошел в столовую.
Стакан с апельсиновым соком уже стоял на столе, и было слышно, как
Альма возится в кухне по соседству. Она, как обычно, что-то ворчала себе
под нос. Пожалуй, это одна из немногих дурных привычек моей жены.
Вообще-то, у нее ласковое, доброе сердечко, но порой, раздражаясь, Альма
начинает ворчать. Нет, Боже упаси, никаких таких непристойностей - да к
тому же еле слышно. Но все-таки и ноет, и зудит, и страшно раздражает. Не
уверен, знала ли она, что меня это раздражает. Нет, не уверен. По-моему,
Альма и не подозревала за мной каких-то болееменее реальных симпатий или
антипатий.
Ну, так или иначе, она там ворчала и бубнила - и я крикнул:
- Душенька, я уже в столовой. С добрым утром.
И принялся за газету и сок. Кислятина.
Газета была полна обычной чепухи, а чем еще может быть апельсиновый
сок как не апельсиновым соком?
Минуты, однако, шли, но Альмино ворчание не прекращалось. Пожалуй, оно
даже стало громче и недовольнее.
- Ну где же он? И ведь знает, что я терпеть не могу ждать завтрака! Ну
вот! Яичница подгорела. Да где же он там, наконец!?
Так это и продолжалось - хотя я уже во второй раз крикнул ей: