"Харлан Эллисон. Шаги (Сб. Кровь? Горячая!")" - читать интересную книгу автора

Она долго не вылезала из ванны, ополаскивая свои длинные белокурые
волосы под струями воды из гибкого душа. Горячая вода каскадом стекала по
телу, обволакивая ее, скользя меж бедер, снимая напряжение после перелета
из Цюриха, смывая вялость, овладевшую ею еще в Лондоне. Она вытянулась в
ванне, целиком погружаясь в воду. Возрождение. Возвращение юности. И она
была зверски голодна. Но Париж славился своими кушаньями на весь мир. Она
устроилась за наружным столиком в Ле де Маго, кафе на бульваре Сен-Жермен,
где в сороковые - пятидесятые годы сиживали Борис Виан, и Сартр, и Симона
де Бовуар, думали себе свои думы и время от времени записывали фразы,
пронизанные осознанием одиночества бытия. Они сидели, потягивая свои
аперитивы, свои "перно", и их преисполняло чувство единства человека и
вселенной. Клэр сидела и думала о своем неодолимом единстве с отдельными
представителями человечества. А до вселенной ей не было никакого дела.
Дети ночи рождались с одиночеством в крови, оно переполняло их вены. Для
нее идея экзистенциального одиночества была не абстрактной теорией, а
образом жизни - с первого момента осмысления таковой.
Она всегда тщательно продумывала свою одежду. Сегодня - очередь
платья небесно-голубого шелка, с разрезом спереди. Она сидела чуть в
стороне от толпы, повернувшись к тротуару; на столике - только стакан
"перье" с лимоном. Она не стала заказывать ни паштет, ни отварное мясо: не
надо перебивать аппетит, если предстоит изысканная трапеза. Весь день она
удерживалась даже от того, чтобы просто перекусить, балансируя на грани
голодания.
А блюдо как раз проходило мимо. Лет сорока с небольшим, в меру
упитанное, оно держалось прямо, как маршал Фош в купленном ею буклетике по
истории Франции. На нем был двубортный серый костюм, сшитый с
помпезностью, призванной скрыть не самое высокое качество материала.
Мужчина, которого она окрестила про себя Маршалом Фошем, поравнялся с
кафе, уловил мелькание нейлонового чулочка, когда она рассчитанным
движением закинула ногу на ногу, обернулся, встретил взгляд зеленых глаз -
и врезался в тетку с кошелкой, битком набитой зеленью и хлебом. Они
топтались, пытаясь разминуться, пока тетка в конце концов не отпихнула его
локтем и не ушла, бормоча под нос нечто нелицеприятное.
Клэр залилась чистым, звонким, обезоруживающим смехом.
- У старушек ужасно острые локти, - сообщила она ему. - Они сидят
дома дни напролет и точат локти пемзой.
По тому, как он на нее уставился, было нетрудно понять: рыбка на
крючке.
- Вы говорите по-английски?
Ему понадобилось несколько секунд, чтобы мысленно перестроиться на
другой язык. И тогда он подошел на шаг ближе.
- Да, говорю.
Голос глубокий, но уж слишком размеренный: голос человека, смотрящего
при ходьбе себе под ноги, чтобы не вляпаться в собачье дерьмо.
- А я вот, к сожалению, не говорю по-французски, - произнесла она,
сопровождая слова глубоким вздохом, от которого голубой шелк на груди
чуть-чуть распахнулся. Чтобы привлечь внимание собеседника к этому
обстоятельству, она, словно бы извиняясь, поднесла к груди точеную бледную
руку. Он жадно проследил это движение сузившимися глазами. На крючке ты,
дружок, ох и на крючке.