"Харлан Эллисон. Пыльные глаза" - читать интересную книгу автора

обломки. А достигнув тайной комнаты - дверь ее никак не ублажала глаз, -
остановились в растерянности, размышляя, что же предпринять.
Их было трое. Чрезвычайно красивые мужчины.
Первый - блондин с широко посаженными глазами и внешностью чиновника,
в тунике золотисто-медной. Он вел себя невозмутимо, как человек, уверенный
в своих способностях и красоте. Чрезвычайных. Второй был на несколько
дюймов пониже первого - а тот имел футов шесть роста, - темные, курчавые
волосы скатывались на лоб с изяществом пантеры, кидающейся на ягненка. Руки
его, благодаря мастерству пластихирурга, казались короче положенного, но то
было рассчитанное несовершенство, оборачивающееся совершенством - в
сочетании рук с длинным торсом и короткими ногами. Превосходно исполненная
работа - пропорциями второй мужчина походил на Адониса.
Третий мог служить классическим древнегреческим образцом мужества и
одаренности. Его глубоко посаженные серые глаза сияли властностью и
сочувствием. Походка его была шагом легионера, а речь - мерным говором
мудреца. Он никогда не облысеет и улыбка его не померкнет.
- В жизни не видел ничего подобного, - сказал курчавый анализатор по
имени Роул.
- Это ведь не стандартный машинный погреб? - спросил старший по имени
Прате.
Третий из них, Хольд, с мудрой иронией покачал головой:
- Нет, и, должен признать, это весьма безобразно. Некрашено. Грубо.
Он чуть вздрогнул по-женски. Но это было в характере Хольда, и никто
из его товарищей не заметил, как это некрасиво
- Давайте откроем, - предложил Прате, взявшись за трамбовщик.
Остальные двое не ответили, а значит, согласились, и Прате включил
луч. Хлынула широкая дуга сладостной яблочной зелени. За несколько секунд
дверь оплавилась по краям и распалась на две совершенно симметричные
половины. И пришедшие глянули во вздыбленную тьму.
Он медитировал. И медитирующим его нашли.
Поначалу, в первых каплях сочащегося из-за их спин света, они не
поняли, что перед ними человеческое существо. Он был серой грудой,
сваленной в углу, голова опущена, руки покоятся на чреслах.
Затем, по мере того как прояснялись детали, каждый из троих по очереди
задерживал дыхание. Прате первым вошел в комнату, и голос его был почти не
приятной смесью удивления и омерзения.
За ним следовал Роул, и, разглядев Человека, он издал вопль ужаса -
вначале округлый, затем грушевидный, длинный и, наконец, разбившийся: "Как
гнусно!" И выражение его лица было некрасиво. Чрезвычайно.
Хольд направил фонарь в угол и тут же отвел луч, осветивший в своих
безумных блужданиях всю комнату: голые стены, тарелочку с остатками каши,
циновку на полу. Затем луч вернулся, но теперь озеро света заливало пол и
краешек ягодиц Человека, чтобы в тени оставалось лицо, о, это лицо!..
Огромная голова, копна нечесаных почти седых волос, сбившихся в
колтуны на висках. Тяжелая челюсть, и рот, точно косая рваная прорезь в
блеклой плоти. Большие, прижатые к голове уши.
И глаза...
Пыльные глаза...
Две глубочайшие впадины, где клубилась пыль. Серость разлагающегося
трупа. Серость штормовых туч. Серость несчастья и смерти. Глаза, глядевшие