"Харлан Эллисон. Молитва за того, кто не враг" - читать интересную книгу автора

лозунги, которые гласили: "Этот фильм сделали коммунисты!
Не смотрите его! Евреи, убирайтесь прочь! Хватит издеваться над
Америкой! Настоящие американцы видят вас насквозь! Фильм развратит ваших
детей! Не смотрите его!" А затем принялись распевать: "Грязные евреи,
христопродавцы, грязные евреи..."
В очереди за билетами стояла шестидесятилетняя женщина по имени Лилиан
Гольдбош.
Ее муж Мартин, старший сын Шимон и младший Аврам сгорели в печах
Белзена. В Америку Лилиан приплыла вместе с восемью сотнями таких же, как
она, беженцев на переоборудованном на скорую руку судне для перевозки
скота, а до того пять лет скиталась по выжженной Европе. Здесь приняла
гражданство и зажила более-менее в достатке, однако при виде свастики до
сих пор мгновенно превращалась в насмерть перепуганную еврейку, которая
избежала самого страшного только для того, чтобы очутиться в полном
одиночестве. Лилиан Гольдбош изумленно, будто не веря собственным глазам,
воззрилась на чернорубашечников, столь высокомерных в своем фанатизме, и в
тот же миг к ней вернулись давно, казалось бы, забытые чувства -страх,
ненависть, слепая ярость. В сознании женщины (которое, подобно сломавшимся
часам, начало отсчитывать время вспять) словно вспыхнула искра, глаза
заволокло кровавой пеленой.
Громко вскрикнув, она метнулась к белокурому юнцу, который командовал
демонстрантами.
Это был сигнал к действию.
Тихая очередь превратилась в бурлящую толпу. Раздался звериный рык.
Мужчины схватились с неонацистами. Женщины, увлеченные общим порывом,
последовали их примеру. Пикетчики началиотступать слишком медленно, чтобы
успеть отойти на безопасное расстояние.
Коренастый мужчина в коричневом плаще выхватил у одного из пикетчиков
плакат и, скрежеща зубами, похожий в эту секунду на обезумевшее животное,
швырнул р сточную канаву. Другой пробился в самый центр группы и ударил
кого-то по лицу. Получивший удар отшатнулся, замахал руками, упал на
колени. Чья-то нога, облаченная в серую брючину и действующая словно по
собственной воле, вонзилась пареньку в пах. Он повалился навзничь, прижимая
руки к животу, а толпа принялась его топтать, будто исполняя на теле
поверженного противника победный танец. Если паренек и закричал, крик
затерялся в реве толпы.
Арч и Фрэнк не отставали от остальных.
Стоя в очереди, они чувствовали себя чужими, но, когда разгорелась
стычка, стали членами сообщества. Поначалу они слегка задержались, их
опередили те, чьи синапсы быстрее отреагировали на происходящее; но не
прошло и минуты, как Арч и Фрэнк заразились общим безумием. Правда, они
никак не могли понять, что же, собственно, происходит, откуда взялась эта
звериная ярость. Приблизившись к толпе, ребята неожиданно натолкнулись на
Лилиан Гольдбош, которая сцепилась с белокурым вожаком демонстрантов и уже
до крови расцарапала ему щеку.
Юноша стоял, широко расставив ноги, и не шевелился. В его
неподвижности было что-то трагическое, едва ли не мессианское.
- Наци! Наци! Убийца! - кричала Лилиан, брызгая слюной. Внезапно она
перешла на польский, ее тело сотрясала дрожь. Женщина походила на некую
смертоносную машину: руки двигались в едином ритме, чего она, похоже, не