"Харлан Эллисон. Гитлер рисовал розы" - читать интересную книгу автора

Затем он резко развернулся, оставив дверь в комнату открытой, и ушел,
чуть пригнув голову под лестницей, которая вела наверх. Он был высоким
мужчиной.
Док, упираясь руками по обе стороны от полуобнаженного тела Маргарет,
внимательно на нее посмотрел.
- Моя мать погибла во время пожара в 1911 году, продолжала она так,
словно их никто не перебивал, словно они не занимались только что любовью,
словно их никто не поймал на месте преступления, словно мистер Рэмсдейл не
смотрел на них горящими глазами разгневанного Бога, словно ей не было
приказано немедленно покинуть эту комнату. - Она всегда работала. Вот
откуда берутся мои сны. - И тут Маргарет заплакала.
Генри Томас оторвался от ее тела и встал с постели. Посмотрел сверху
вниз. Затем бросил взгляд на открытую дверь и картонную коробку. Ему всегда
было интересно, зачем она там стоит. Коробка была недостаточно тяжелой или
прочной, чтобы помешать комунибудь войти в комнату. Его мучило любопытство,
потому что он не понимал, зачем Маргарет ставит коробку у двери. Теперь он
знал, почему она просила его не приходить слишком поздно ночью.
Маргарет показалось, что в одно-единственное мгновение Док вдруг
как-то весь сжался. Стал меньше. На самом деле он тоже был высоким
человеком - очень полезный, хороший рост для ветеринара, которому
приходится утешать маленьких детей, приходящих к нему с птичкой колибри, у
которой сломано крыло, или со щенком, или с котом, лишившимся в драке
одного глаза. Но он сжался. Увял. Ушел в себя, издавая тоскливые, печальные
звуки, разрывавшие ей сердце.
А потом он взбесился.
Вцепившись в ее длинные каштановые волосы. Док стащил Маргарет с
кровати и швырнул сквозь открытую дверь с такой силой, что она покатилась
по скользкому линолеуму кладовой. Затем он бросился за ней, неожиданно
снова стал большим, словно распух от яда, и протащил ее за волосы в кухню.
Маргарет попыталась перевернуться и увидела, как он схватил со стены нож
для разделки мяса.
И вот они уже в столовой. Док что-то кричал о воровстве и ценностях,
которые были украдены, о растлении и еще какие-то безумные вещи, которые
были лишены смысла, и пролилась кровь. Его рука поднималась и опускалась
так быстро, что было невозможно за ней уследить - кровь заливала стены,
скатерть, а на хрустальных призмах низко висевшей люстры появились густые
пятна ужасного цвета. И еще были крики.
Потом она поняла, что осталась одна, что лежит в крови,
полуобнаженная, ей тридцать один год, и она, единственная, осталась в живых
в Восьмиугольном Доме.
А вскоре пришли соседи и сбросили ее в колодец.
Лава наполнила райский бассейн. Она сочилась сквозь дно, и золотистая
вода превращалась в пар.
Теперь она бурлила, зеленая и черная, и алая, гневноалая, под
грохочущей неспокойной поверхностью земли.
Маргарет Трашвуд прижалась к Генри Томасу и почувствовала, как
одинаково дрожат их тела.
- Почему ты не убил меня? - спросила она так тихо, что он с трудом
разобрал слова за грохотом беснующейся лавы.
А затем она заставила его встать и заметила, что, хотя его обнаженные