"Харлан Эллисон. Соната для зомби" - читать интересную книгу автора

любовь, наконец. Ты всем этим пренебрегаешь...
Ирасек резко оборвал свой монолог, с горечью сознавая, что любые
нравоучения всегда звучат плоско и неубедительно.
- Если ты захочешь меня видеть, я буду у Трита, - сказал он,
повернулся и зашагал в дрожащую отраженными огнями ночь.
Рода смотрела ему вслед. Она думала, что у нее нашлись бы слова, чтобы
ответить Ледди на его обвинения. Почему она промолчала?
Когда Ирасек растворился в тумане. Рода обернулась к величественному
зданию Музыкального центра.
- Я рыдала от счастья, просто рыдала! - говорила ему какая-то
китаянка.
- Маэстро, сегодня вы превзошли самого себя! вторил ей похожий на жабу
льстивый сноб.
- Превосходно! Незабываемо! Неповторимо! щебетали дамы в шляпах с
перьями.
Вещества пузырились у него в груди, он опасался, что не выдержат
клапаны, но все равно продолжал раскланиваться, и пожимать руки, и
бормотать слова благодарности. Усталость, однако, уже давала себя знать.
А потом все они ушли, и с ним остались только его импресарио, механики
и электрик.
- Ну что же, мистер Век, пора собираться в дорогу, - сказал
импресарио, поглаживая усики. За годы гастролей он научился относиться к
Веку уважительно.
Век со вздохом кивнул.
- А может, сначала перекусим? - предложил электрик, зевая. Перелеты из
города в город, из страны в страну изрядно ему надоели. Концерты
заканчивались поздно вечером, питаться приходилось, как правило, в
аэропортах.
- Ничего не имею против, - согласился импресарио. - Контейнер можно
пока не закрывать. Маэстро отключен и никуда не денется.
В помещении Музыкального центра царила тишина. Только где-то в его
недрах слабо гудели пылесосы и прочие разновидности мусороуборочной
техники.
Огни в зале медленно гасли, но здесь, в костюмерной, еще сияло
электричество.
На галерке мелькнула тень: Рода быстро спустилась в зал, пробежала по
проходу в Золотой Подкове, миновала оркестровую яму, взошла на сцену и
остановилась возле консоли. Склонилась над ней, - ее руки взметнулись,
опустились, замерев в дюйме над клавиатурой. Она закрыла глаза, глубоко
вздохнула. "Я бы тоже начала свое выступление с Девятой сонаты Тимиджиена.
Аплодисменты. Сначала редкие, потом они переходят в овацию. Надо подождать,
пока зал успокоится. Пальцы касаются клавишей - и оживает мир музыки, в
котором огонь и слезы, сияние и радость. Как чудесно она играет. Как
вдохновенно".
Всматриваясь в страшную черноту зала, Рода слышала лишь, как звенит
кровь у нее в ушах. Со слезами на глазах она отошла от консоли. Ее фантазия
иссякла.
Заметив в костюмерной свет, она подошла к двери и застыла, пораженная,
на пороге. Нильс Век лежал в алюминиевом контейнере. Глаза закрыты, руки
сложены на груди. Из оттопыренного правого кармана торчали безжизненные