"Харлан Эллисон. Соната для зомби" - читать интересную книгу автора

пальцы контактных перчаток.
Рода медленно приблизилась к зомби, склонилась над ним. Пристально
глядя ему в лицо, коснулась его щеки. Никаких признаков щетины. Кожа
гладкая и атласная, как у молодой женщины. Ей вспомнился причудливый
лейтмотив любви-смерти в самой горестной из всех опер, когда-либо созданных
человечеством, но воспоминание это не преисполнило ее грустью, как обычно,
а привело совершенно неожиданно в ярость. Испытав глубочайшее
разочарование, она теперь задыхалась от гнева! Ей захотелось закричать, от
гнева! Расцарапать ногтями эти щеки, похожие на покрытые глазурью булочки.
Надавать ему пощечин. За обман! За ложь, в которую превратил он свое
искусство! За весь этот бесконечный поток безупречно звучащих, но по сути
фальшивых нот! За лживую его жизнь после смерти!
Дрожащими руками она шарила по стенкам контейнера в поисках
переключателя. Нашла его и повернула наугад.
Век очнулся. Не открывая глаз, поднялся из своего алюминиевого гроба.
Он подумал, что постоит еще немного в костюмерной вот так, с закрытыми
глазами, прежде чем выйдет на сцену. Выступать становится все тяжелее.
Последний раз, в Лос-Анджелесе, в том огромном зале, он играл просто из рук
вон. Несмотря на великолепный инструмент, это было ужасно. Тысячи безликих
лиц. Он начал тогда с Девятой Тимиджиена. Играл в привычном, избранном
однажды и навсегда, темпе.
Исполнение получилось холодным и поверхностным. И сегодня будет то же
самое. Кое-как он доковыляет до сцены, наденет перчатки и в очередной раз
ублажит публику мрачным фарсом под названием "Воскресение великого Нильса
Бека". Эти его обожатели, его поклонники, как же он их ненавидит. Как ему
хочется сказать им всем, что он о них думает. Шнабель мертв. И Горовиц, и
Иоахим.
Только он, Бек, не знает покоя. Ему не позволили уйти в мир иной. О,
разумеется, он мог. отказаться, но на это у него не хватило духу. Впрочем,
он никогда не был сильным человеком. Нет, у него нашлись силы вознестись на
высоты мастерства и остаться непревзойденным, но во взаимоотношениях с
ближними, когда приходилось отстаивать какие-то принципы или хотя бы личные
интересы, ему недоставало твердости... Поэтому он потерял Доротею,
соглашался на кабальные условия Визмера, безропотно сносил оскорбления
Лисбет, и Нейла, и Коша... о, Кош, жив ли он? Оскорбления, которыми они еще
Крепче привязывали его к себе... Он всегда уступал их требованиям, ни разу
не настоял на своем, и в конце концов даже Шарон стала его презирать.
Если бы можно было перехитрить своих мучителей, выбежать на край сцены
и- в ослепительном сиянии софитов крикнуть в зал всем, кто пришел поглазеть
на него: "Упыри! Эгоистичные вампиры!
Вы такие же мертвецы, как и я! Такие же бесчувственные! Разница между
нами весьма несущественна!" Но ведь он никогда не решится это сделать...
Он вдруг почувствовал боль. Его голова качнулась - трубочки в шее
скрипнули. Звук пощечины гулким эхом откликнулся в просыпающемся мозгу.
Изумленный, он открыл глаза.
Какая-то девушка склонилась над ним. Очень молодое лицо. И очень злое.
Алюминиевый блеск в глазах. Тонкие губы крепко сжаты. Ноздри дрожат. Почему
она такая сердитая?
Вторая оплеуха качнула его голову в другую сторону. Этак она разнесет
вдребезги все мои системы жизнеобеспечения...