"Харлан Эллисон. Мэгги Глазки-денежки" - читать интересную книгу автора

автомат.
Хартсхорн был уже там.
- Вид у вас неважнецкий, - участливо заметил он Костнеру,
присматриваясь к усталым карим глазам игрока.
- Да, есть немного. - Костнер попытался улыбнуться, но не получилось.
- Странный сон приснился.
- В самом деле?
- Ага... про девушку... - Он не договорил.
Хартсхорн понимающе улыбнулся. Понимающе, с жалостью и участием.
- Девушек в этом городе хоть отбавляй. С вашими выигрышами запросто
выберете подходящую.
Костнер кивнул и сунул в щель первый серебряный доллар. Потянул
рукоятку. Барабаны закрутились с таким неистовством, какого Костнер и
представить себе не мог, и все вдруг с воем понеслось по наклонной, когда в
животе у него вспыхнул живой огонь, когда голова закачалась на тщедушной
шее, когда плоть по ту сторону глаз оказалась мгновенно выжжена. Раздался
страшный вопль - вопль измученного металла, вопль курьерского поезда,
рвущего воздух в своем стремительном полете, вопль сотен зверьков, которых
варварски потрошат и раздирают в клочья, вопль нестерпимой боли, вопль
ночных ветров, что в ярости сносят верхушки нагромождений лавы. А потом -
пронзительный вой - безумный голос выл, выл и кричал, улетая прочь, прочь -
туда, к слепящему свету в конце тоннеля...
Свободна! Свободна! Рай или ад - все едино! Свободна! "
Вопль души, вырвавшейся из вечной тюрьмы, джинна, выпущенного из
мрачной бутылки. И в это самое мгновение туманного и беззвучного небытия
Костнер увидел, как барабаны замерли, и успел в последний раз засечь
результат:
Раз, два, три. Три голубых глаза.
Но получить по чекам ему уже было не суждено.
Толпа взревела в один голос, когда Костнер стал клониться набок и
рухнул лицом вниз. Окончательное одиночество...
Босса убрали. Нежелательное соседство. Слишком многих раздражало само
его присутствие в казино. Тогда его сняли. И отправили фирме-изготовителю с
недвусмысленным предписанием пустить автомат в переплавку.
Пока Босс не попал в руки мастера-литейщика, который уже собирался
запустить машину в плавильню, никто так и не удосужился обратить внимание
на зафиксированный в окошечках результат последней игры.
- Глянь-ка - ну и дела! - крикнул мастер своему подручному, указывая
на три стеклянных окошечка.
- Да-а. Первый раз такое вижу, - согласился подручный. - Три глаза.
Видать, старая бандура.
- Точно. Всех этих игр теперь и не упомнишь, заметил мастер, краном
опуская игральный автомат на ленту конвейера, ведущего в плавильню.
- Ха, три глаза. Бывает же. Три карих глаза. - Он рванул рубильник - и
лента повезла Босса в ванну расплавленного металла - в ревущий ад печи.
Три карих глаза.
Три карих глаза, что выглядели такими усталыми. Такими загнанными.
Такими обманутыми. Всех этих игр теперь и не упомнишь.