"Вадим Еловенко. Путь в пантеон" - читать интересную книгу автора

выбрались на один из островков, и лошади, и люди были одинокого без сил.
Сказывался и спешный ночной переход, и очень короткий дневной отдых. Объявив
привал, старший отряда сопровождения послал двух выбранных бойцов
обследовать островок на предмет хоть какого-то жилья, в котором можно было
бы укрыться от дождя. Вернувшиеся воины сообщили, что жилья на холме нет, да
и сам холм не столь большой, как мы надеялись на него вступая, но на той
стороне есть превосходная роща, в которой всяко будет удобнее, чем на
открытом месте.
Превозмогая ломоту в суставах и боль в спине, я поднялся и вместе со
всем отрядом перебрался в эту рощу. Стоит ли говорить, что после того, как
был сооружен навес, я бесцеремонно завернулся в плащ и уснул прямо на земле,
игнорируя предупреждения сопровождавших, о том, что могу простудиться.
Я проснулся в значительно более комфортных условиях, чем усыпал. Я был
укрыт еще чьими то плащами, а прямо под навесом горел невысокий костерок, за
которым присматривал один из сопровождавших меня. Как я понял, треск углей в
костерке разбудил меня значительно раньше основного отряда. Но я продолжал
еще долго лежать в тепле, наблюдая за редкими караулами что, меняясь,
появлялись в моем поле зрения. Но наступил момент, когда я уже не мог просто
валяться. Отогревшись, душа требовала, чтобы я приступил к работе.
Серое небо было еще темно, чтобы в его свете что-то можно было писать и
я, придвинувшись к огню, стал торопливо заполнять дневник за прошедшие дни.
Я не стал описывать наши разговоры с помощником мэра. Я так же опустил свои
впечатления о поездке. Но я подробно занес все узнанное мной в башне на
вершине перевала и в городе. Я так же подробно записал свои наблюдения в
первый день путешествия уже по затопленным районам. Арнасу и его болезни я
уделил всего пару строчек в дневнике посчитав ненужным расписывать, как
болезнь свалила такого крепкого парня. Описал я и ночлег и даже заботу обо
мне отряда сопровождения. Когда я положил дневник обратно в саквояж, мне
принесли горячей воды чтобы напиться. Но я, всего не выпив, в остатки
опустил озябшие руки и долго держал их в плошке, наслаждаясь теплом, что
теперь передавалось моему телу, как изнутри, так и от ладоней. Высушив руки
у пламени, я разрешил дневальному оставить меня, и он немедленно удалился по
своим делам, а может досыпать свободные часы. Я сам следил за пламенем,
благо сыроватых веток было навалено рядом вполне достаточно. Ветки, сразу не
возгораясь, сначала долго шипели в пламени испуская пар и лишь, потом
вспыхивали, но не хотя и не сильно. Я взял стальной котелок, в котором мне
грели воду, и налив в него чуть-чуть красного вина из фляги, что мой
домашний слуга не позабыл уложить в саквояж, я подогрел его почти до
кипения. Перелив в плошку я мелкими глоточками попивал его, наслаждаясь
ощущением бодрости и здоровья, которыми наполнял меня каждый глоток. Глаза
перестали слезиться, и даже насморк, кажется, прошел на время. Я уже хотел
будить команду и трогаться в путь, но вовремя опомнился, посмотрев, какая
еще серость вокруг. Я снова лег на свой плащ и незаметно для себя опять
задремал, пригревшись у костерка.
Новый переход был еще труднее предыдущего. Нам пришлось преодолевать
целые озера, что образовались на месте впадин. Не видя возможностей обхода
по болотам вокруг, мы безропотно пускались вплавь и уже на другом берегу,
тратя драгоценную горючую жидкость, разжигали жаркие костры, у которых
грелись минут по пятнадцать. После такого контраста нам не то, что спать -
жить не хотелось. Только мое и старшего сопровождения упрямство, двигали