"Бен Элтон. Слепая вера" - читать интересную книгу автора

- Ты просто не знаешь! Поэтому и боишься ее смерти! Разум заставляет
тебя бояться, что Кейтлин умрет! Если бы тобой двигала только вера, ты
ожидала бы ее возможной гибели с радостью, потому что в раю приятнее, чем на
земле. Но разум заставляет тебя подозревать, что после смерти она может
вовсе никуда не попасть, а тогда пускай уж лучше останется в живых. И мы
можем ее спасти! Черт возьми, все ведь логично! Каждый знает, что у тела
есть иммунная система. Против этого не возражает даже Храм. Помнишь, нам
говорили, что, когда Бог разгневался на содомитов, он отменил ее действие и
наслал на них чуму?
А на прививках эта система как бы учится. Это же чистая логика!
- Но втыкать отравленные иглы в беспомощных младенцеа.. Мне просто не
верится, что это правильно.
- Согласен. Не верится. Но тебе нужно сделать выбор, Чантория. Выбрать
между тем, во что тебе верится, и тем, что подсказывает разум.
И тут Мармеладка Кейтлин проснулась и заплакала.
- Я больше не хочу это обсуждать, - решительно заключила Чантория и
отправилась кормить дочь.


16

В течение следующих дней Траффорд неоднократно пытался убедить Чанторию
в том, что их долг - сделать Мармеладке Кейтлин прививки. Это приводило к
ужасным ссорам, но ему так и не удалось заставить жену изменить свое мнение,
и когда наступил день очередного физиприса, он решил действовать без ее
согласия.
Несмотря на огромную толпу перед дверями метро, к которым ему
предстояло пробиться, Траффорд находился в приподнятом расположении духа и
чувствовал, что может горы свернуть. Ему не испортила настроения даже
новость о том, что на местной насосной станции подорвался
террорист-смертник, хотя это означало многочасовую задержку. Его не
раздражали ни гигантское волосатое брюхо, упирающееся ему в спину, ни
огромная волосатая задница, к которой он был притиснут. Ни жареная курица, с
чавканьем поглощаемая в нескольких дюймах от его правого уха, ни гамбургер,
разделяющий ее судьбу рядом с левым. Ни безостановочное "тум-тум, тум-тум"
из бесчисленных наушников вокруг, ни новостной цикл на всех пластиковых
стаканах с кофе. Ни один из тысячи человек, ни одна из миллиона вещей,
которые прежде вызывали у Траффорда такое интенсивное отвращение, что по
коже у него ползли мурашки, на лбу выступал пот, а сердце стучало вдвое
сильнее обычного, сегодня нисколько его не огорчали, потому что нынче утром,
несмотря ни на какой риск, он собирался начать борьбу за будущее здоровье и
благополучие своей дочери Мармеладки Кейтлин.
Впрочем, у охватившего Траффорда радостного возбуждения была и вторая
причина, вовсе не связанная со спасением дочери. Он влюбился.
Конечно, это случалось с ним и раньше. Он любил свою первую девушку,
любил первую жену и, безусловно, любил Чанторию. Он безоговорочно любил ее в
те дни, когда она умела смеяться, когда она была хозяйкой своей собственной
души и когда в ее темных глазах блестели тайная страсть и подспудное
веселье. Он и теперь любил ее скучной, послушной любовью, как мать своей
дочери и ту женщину, какой она была до тех пор, пока ее не изгрыз страх. Но