"Дмитрий Емец. Какие чувства связывали Акакия Башмачкина с его шинелью? (Толкования повести Н.В.Гоголя)" - читать интересную книгу автора

лицу", а фантастика нужна для проявления этой крамольной идеи.
В образе Акакия Акакиевича на текстуальном уровне просматриваются два
пласта. Исследуя предыдущие редакции "Шинели", можно заметить, как от редакции
к редакции менялся образ главного героя повести, перерастая из анекдотического
чиновника в характер намного более сложный и противоречивый. Между "Повестью о
чиновнике, крадущем шинели" и окончательной редакцией "Шинели" - два года
напряженной работы, что уже само по себе объясняет расхождения на уровне
композиции, сюжета и трактовки персонажей.
Каким же образом произошла трансформация обыкновенного анекдота о
чиновнике в повесть с житийным контекстом? Чтобы понять это, нам следует
обратиться к истории создания "Шинели".
В июле 1839 года, в Мариенбаде, Гоголь диктует М.П.Погодину первый
фрагмент своей будущей "Шинели". Завершается же повесть, по всей вероятности,
в Риме в апреле 1841 года. Впрочем, вначале, в самое время своего зарождения
эта повесть носила другое название - "Повесть о чиновнике, крадущем шинели".
Различия между этой "Повестью о чиновнике..." и окончательной редакцией
"Шинели" огромны. Происходит переосмысление сюжетного ядра повести. Из повести
с анекдотическим сюжетом "Шинель" перерастает в повесть со сложным и
противоречивым развитием и преломлением человеческой судьбы, прослеженной не
только в этой жизни, но и за ее пределами...

1. АКАКИЙ АКАКИЕВИЧ БАШМАЧКИН
Многие факты и обстоятельства написания "Шинели" нам известны, другие
навсегда скрыты временем. Впрочем, даже не знай мы ничего об истории и
предыстории написания "Шинели", текст её как основной источник для анализа и
интерпретаций был бы перед нами. А это уже немало.
П.В.Анненков, мемуарист, вспоминает, что первоначальный замысел повести
возник у писателя в 1836 году, еще до отъезда за границу:
"...Однажды при Гоголе рассказан был канцелярский анекдот о каком-то
бедном чиновнике, страстном охотнике за птицей, который необычайной экономией
и неутомимыми усиленными трудами сверх должности накопил сумму, достаточную на
покупку хорошего лепажевского ружья рублей в 200 (ассигнациями). В первый раз,
как на маленькой своей лодочке пустился он по Финскому заливу за добычей,
положив драгоценное свое ружьё перед собою на нос, он находился по его
собственному уверению, в каком-то самозабвении и пришел в себя только тогда,
как взглянув на нос, не увидел своей обновки. Ружье было стянуто в воду густым
тростником, через который он где-то проезжал, и все усилия отыскать его были
тщетны. Чиновник возвратился домой, лег в постель и больше не вставал: он
схватил горячку. Только общей подпиской его товарищей, узнавших о
происшествии, возвращен он был к жизни, но о страшном событии он уже не мог
никогда вспоминать без смертельной бледности на лице <...> Все смеялись
анекдоту, имеющему в основании истинное происшествие, исключая Гололя, который
слушал его задумчиво и опустив голову. Анекдот был первой мыслию чудной
повести "Шинель", и она заронилась в душу его в тот же самый вечер" (5, 55).
Мысль о рождении "Шинели" из анекдота высказывалась довольно часто. Так,
О.Г. Дилакторская замечает: "Видимо, писатель ориентировался в создании своего
сюжета и образа героя, кроме бытовых анекдотов, и на анекдоты, расхожие в
чиновничьей среде, являющиеся достоянием городского фольклора, которые
собирались в сборники, печатались и перепечатывались. Примером этому может
служить и упоминание в тексте повести об анекдоте о Фальконетовом монументе, у