"Дмитрий Емец. Когда звонит телефон..." - читать интересную книгу автора

Покрывало, которое Михайлов набрасывал на стекло, все время падало, и
опять зеркало отражало крохотного человечка с изрезанным лицом.
Вторую комнату Михайлов запер на ключ. Там все осталось так, как было в
самый последний день, когда они торопились на дачу - одежда жены на спинках
стульев, пересохшие цветы на окнах и разбросанные игрушки сына... Жена и сын
погибли сразу, а Михайлов в полном сознании попал в реанимацию со сломанным
позвоночником. Лежа на больничной постели, Михайлов десятки раз невольно
переигрывал эту ситуацию. "А если бы он затормозил... А если бы вывернул
руль..."
В этот было что-то очень скверное и циничное: собирать целый год на
"десятку", занимать деньги, выбирать расцветку машины и обивку сидений и этим
только приближать день и час, буквально подталкивать себя и близких себе людей
к могиле.
Михайлов был за рулем машины, которая через минуту должна была стать
расплющенной банкой консервов. Рядом на переднем сидении стоял ящик с рассадой
и были свалены в кучу непоместившиеся в багажник вещи. Лена, держа на коленях
сына, сидела сзади и рассказывала анекдот, обстоятельно и немного недоуменно,
как она это всегда делала: "Сидит один мужик на кухне и вдруг слышит, что в
его холодильнике что-то звенит. Он открывает холодильник, смотрит, а там
телефон..." Анекдот так и остался недосказанным, но Михайлов часто пытался
угадать, чем он мог закончиться. Почему-то ему казалось, что это важно.
По ночам часто повторялся один и тот же сон. Лена стоит на пригорке возле
реки или озера. Лицо ее напряжено и руки прижаты к груди. Она одета в
водолазку и джинсы, те самые, что были на ней в последний день. Лена не любила
всякой хитрой женской одежды и косметики, требующей времени. Даже волосы она
всегда стригла коротко, по-мальчишечьи, что ей, впрочем, шло. Ну так вот,
сон... Рот Лены растягивается в крике, но слов нет - их сносит ветром, хотя
самого ветра тоже, в общем-то, нет. Кажется, что Лена кричит ему что-то очень
важное. Михайлов во сне пытается подойти к жене, но не может: ноги вязнут в
чем-то, что не дает ему ступить и двух шагов.
Нельзя сказать, чтобы Михайлов верил в сны. Но боль в изувеченном теле,
внутренние страдания и одиночество пробуждали у него ощущение нереальности
окружающего мира, и бывали моменты, когда он плохо различал, где сон и где
явь. Потом, в минуты пробуждения обыденного сознания, он говорил себе: "Все
объяснимо. Дело в том, что я болен... Я боюсь увидеть этот сон, думаю о нем
безостановочно и, как следствие, он снится мне ночью. Так часто бывает и это
нормально. Я не сумасшедший, а если даже и сумасшедший, но это уже не важно."
Много ночей подряд повторялся изнуряющий сон, когда по движению губ жены,
он напрасно пытался разобрать слова, но потом... потом все изменилось.
Михайлов увидел другой сон, очень короткий и яркий. Семь легко запоминающихся
чисел, составленных из гимнастических обручей.
0000000
Проснувшись, Михайлов долго лежал не шевелясь и не пытаясь перебраться в
инвалидную коляску.
Конечно, это всего лишь сон, бессмыслица, верить ему нельзя. Но... могло
ли это число что-нибудь значить?
0000000 - Семь раз ничего... Семь цифр в телефонном номере.
Михайлов придвинул к себе телефон, набрал бессмысленный номер и стал
ждать. 000 00 00. Прошло несколько секунд. Ничего не происходило. Телефон
только потрескивал. Гудков не было. Михайлов подождал с полминуты и решил уже