"Дмитрий Емец. Хроника одних похорон" - читать интересную книгу автора

Никем не руководимые, сослуживцы растерянно топтались и покуривали, не
зная, куда им идти и что делать. В офисе, где всё было понятно, кто директор,
кто менеджер, кто кладовщик, где все давно было расписано по ролям и даже по
репликам, приветствиям, рукопожатиям, ежедневным годами повторяющимся шуткам,
они были на своем месте - уверенные, спокойные люди. Здесь же все вдруг
перемешалось, и теперь даже замдиректора, стоявший между ними, был как бы уже
не замдиректора, а просто один из многих, не имевший здесь - на нейтральной,
нерабочей почве - прежней власти. Он смутно ощущал это и нервничал, изредка
деловито произнося: "За машиной послали? Ермилову кто готовил счет на
погашение задолженности?" Ему охотно отвечали лишь потому, что этим все
временно вставало на привычные, понятные рельсы.
Непривычность ситуации и необходимость непрерывного проявления скорби
выбивала их из колеи. Они то начинали поправлять гроб, то вертели в руках
венки, то отходили прикурить у открывавшего ворота разговорчивого молодого
сторожа в телогрейке, бравшего с каждой частной въезжающей машины по десятке.
Особенного горя никто из них не испытывал, хотя никогда бы в этом не
сознался, а единственным сильным чувством в каждом было теперь удивление. Как
так: жил парень - недавно совсем курили с ним на лестнице, шутили, натыкались
на его острый язык, а теперь вот он лежит в узком длинном ящике, оббитом
плотной тканью с окантовкой из черной тесьмы. Было это как-то нелепо,
неправильно, не укладывалось в разлинованном привычным укладом сознании,
нацеленном на жизнь, но не на смерть.
Отдельной группой стояли сослуживцы: менеджер отдела продаж Шкаликов,
замдиректора по коммерции Полуян и девятнадцатилетний, пунцовеющий недавно
выдавленными угрями, экспедитор Леванчук.
- А чего крышку не заколотили? - задал вопрос Леванчук, с ужасом
обнаруживая, что крышка гроба немного съехала.
- Гроб заколачивают у могилы непосредственно перед захоронением. Будет еще
одно прощание, - снисходительно пояснил Полуян, предпочитавший четкий
официальный язык.
В офисе про него ходила сплетня, что дома он говорит свой третьей
двадцатилетней жене про "фактическую потребность физиологической
необходимости".
- Молодой мужик был... А силища! Колесо от "Газели" на спор через тент
перебрасывал, - сказал Шкаликов, нервный и задиристый холостяк с красиво
подстриженной бородкой, но неопрятными, несвежего цвета усами, свешивающимися
с губы так, что легко можно было их прикусить.
Четыре месяца назад он вышел из запоя и теперь другую неделю ходил странно
задумчивый, рассеянный, словно прислушивающийся к чему-то.
Сослуживцы помолчали, покурили. Мимо пробежала собака - посмотрели на
собаку. Прошел рабочий с ведрами - посмотрели на рабочего и даже заглянули
зачем-то в ведра.
- Деньги при нем были за четыреста пар: все вытащили... Семьдесят рублей
оставили, суки. В описи так и стоит: семьдесят. Менты валят на санитаров,
санитары на морг. Непостижимо! - сказал Полуян.
- А этот куда смотрел? - спросил Шкаликов, недолюбливающий водителя и
пользующийся теперь случаем немного пнуть лежачего.
- Его раньше увезли. Вчера дознаватель в больнице был. Анализ вовремя не
взял и теперь хочет на опьянение всё списать, якобы по предположению
инспектора. На непредумышленное тянет. А жена с другой стороны меня долбит: