"Виктор Эмский. Адью-гудбай, душа моя!" - читать интересную книгу автора

чертик...
А уж когда смотришь на эту, из-под коньяка, бутылку, так и разбирает смех, тоже
в некотором смысле -- гоголевский. Потому что на ней наклеечка, а на наклеечке
сделана рукой дорогой супруги надпись: "Фотопроявитель". Ну не юмор ли!..
...черненький такой, незначительный, с рожками, с хвостиком, и в шляпе, как
Дудаев...
А-а, так вот почему нашу невскую воду невозможно употреблять, не
взбалтывая!..
Я цапаю его за шкирку: а ну, сударь, сознавайтесь -- это не вы ли партизаните
по ночам в наших фановых трубах?..
И нечистый (он же -- анчутка, луканька, немытик, шайтан, диавол) --
съеживается, скукоживается, впадает на глазах у меня в ничтожество. Вот он уже
с гривенник, с коммунального клопа величиной. Чпок-с! И нету его, один только
слабый коньячный запашок на моих почти артистических, самопроизвольно
складывающихся в фигу пальцах...
И вот оно вступает, вступает... Вступило, елки зеленые, в меня -- нечто этакое
доселе неиспытанное и, увы, неописуемое!..
Ай да сосед! Ай да чеченский пирамидончик!..
Ау, люди! Я когда-то любил вас! Господи, да я прямо-таки изнывал от нежности к
вам, разумеется, не ко всем, к некоторым. К Экзюпери, например. Особенно, когда
он летал, летал. А в садах так же падала листва, а губы сами вышептывали: "Как
красивы женщины в Алжире на закате дня".
Впрочем это уже Камю. Но тоже француз, что и вынуждает меня, господа, перед
лицом адекватно сошедшей с ума, сорвавшейся в штопор действительности
торжественно заявить вам: "Считайте меня русским камюнистом, господа, ибо всю
свою несознательную жизнь, до последнего, можно сказать, вздоха я тоже торчал
от шишки на носу алжирского дея..."
Музыка! Божественная арфа! Бессмертный Петр Ильич! О, как я хочу вклиниться
между Одиллией и Одеттой умирающим лебедем Сен-Санса! Вот я умираю, умираю,
всплескивая руками, как Плисецкая... Нет, лучше, как Максимова. Или, как
Барышников, Михаил... Умираю, умираю... Кажется, уже умер!.. Да, все!.. Финита
ля коммерция!.. Острый кризис неплатежей... Полное и безоговорочное
банкротство, усугубленное вскрытыми налоговой инспекцией финансовыми
нарушениями... Фиаско!.. Гробовая тишина... Демократическая общественность
потрясенно молчит... все молчит, молчит... и...
И вдруг взрывается бурными аплодисментами по команде незабвенного старшины
Сундукова!..
Все встают!
О, звездный час! О, счастье!.. Не-ет, за стишки мне так ни разу в жизни не
хлопали...
Бра-аво-о!.. Би-ис!..
Ах, да полно же, полно! Ну какой же я, право, бис?! Это она, ведьмачка,
вернувшись наконец из своей, теперь уже закордонной Хохляндии, так и ахнет, так
и всплеснет белыми своими крылами, так и вострубит грудными своими контральто:
"От бисова душа!.." А всего-то и делов, что побитая посуда да сокрушенная
кикбоксингом югославская стенка...
О-о!..
А они все летят, летят на просцениум -- лютики-цветочки, на лету становящиеся
ягодками, фальшивые авизовки с помадными телефончиками, апельсины,
мандаринчики, лимонки...