"Михаил Емцев, Еремей Парнов. Падение сверхновой" - читать интересную книгу автора

первой в этом году лыжной прогулки.
Юра взглянул на часы. Они показывали без четверти двенадцать.
"Неужели проспал?" - испугался он и огорченно почесал щеку. Пальцы его
наткнулись на марлевую наклейку, и Юра вспомнил свое вчерашнее
приключение. Он сел и уже было собрался откинуть одеяло, как взгляд его
случайно остановился на кровати Кирленкова. Там лежал неизвестный человек
с небритым и усталым лицом. Это лицо показалось Юре таким знакомым, что он
тихо вскрикнул. Но человек не проснулся.
Юра откинулся на подушку, мучительно стараясь вспомнить, где он видел
этот крутой лоб и впалые, изможденные щеки. Казалось, что стоит еще
чуть-чуть напрячься, как вспомнишь, но в самый последний момент мысли
расползались, вялые и негибкие. И опять нужно было возвращаться, что-то
припоминать, что-то отбрасывать, как несущественное. От этой мучительной и
напряженной работы Юру стало мутить. К голове прихлынул сухой жар, и Юра
был куда-то опрокинут и унесен.
Ему казалось, что он тонет в багровом болоте. Сколько он ни бился,
никак не удавалось выбраться из засасывающей трясины. Каждое движение
только ухудшало его положение. Вот уже кровавая болотная вода подступила к
самому горлу. Юра хочет схватиться за что-то рукой и не может - ее зажало
в железных тисках.
- Опять бредит, - тихо сказал доктор, опуская Юрину руку.
- А как второй? - спросил Кирленков, кивнув на свою кровать.
- По-прежнему в беспамятстве.
- Как же мы кормить-то их будем? - огорченно развел руками Костенко и
осторожно накрыл салфеткой две чашки бульона с гренками и стакан с густым
малиновым киселем.
Один за другим все тихо вышли из комнаты. В коридоре, медленно закрывая
дверь, Волобоев сказал Кирленкову:
- Послушай, Толя! Я не собираюсь с тобой спорить. Может быть, ты и
прав. Но ответь мне, пожалуйста, на один вопрос. Ну, пусть твой этот
минус-мир абсолютно зеркален нашему. Пусть там все так же. Даже люди точно
такие же. Пусть они нашли возможность пробиться в наш мир и перестроить,
или, как вы, физики, говорите, перезарядить антиатомы на атомы, чтобы не
взорваться здесь у нас. Ладно, я верю этому так, на слово, огульно. Ты
объясни мне другое. Почему у незнакомца рубашка с красной меткой: Л.Ш. и
ярлычок Минской шелкоткацкой фабрики? Это раз. Теперь обрати внимание на
его брюки: тридцать четыре сантиметра. Таких никто не носит, даже ярые
борцы со стилягами. Да и сандалии такие, как когда-то носил мой папаша.
Почему человек из антимира носит минскую рубашку и вообще одет так, как
одевались дачники лет двадцать назад? А вообще я целиком за тебя. Тем
более, что и в антимире, судя по его посланцу, тоже страдают гипертонией.
И, насмешливо поклонившись, щеголеватый доктор молодцевато зашагал в
столовую, куда только что перед этим отправился повар.
Кирленков, задумчиво потупившись, тоже пошел в столовую.


После обеда спор возобновился. Попыхивая трубкой, Оганесян попытался
примирить бушующие страсти.
- Помните, - сказал он, - у Чапека есть прекрасная повесть "Метеор".
Там на больничной койке лежит потерпевший аварию летчик. Он весь обгорел,