"Михаил Емцев, Еремей Парнов. Орфей и Эвридика" - читать интересную книгу автора

Работать и ждать. Ждать и молиться... Теперь иди...
... Окончился месяц тот и начинался месяц паофи. Вода в
Ниле прибывала с каждым днем. Люди раскупали изображения
крокодилоголового Себека. Священные ибисы шумно ссорились в
зарослях папируса. Вспыхнула эпидемия бубонной чумы.
Но спокойно и торжественно плыли над Египтом душные ночи.
Усыпанное звездами эбеновое тело богини Мут накрывало мир
сияющей аркой.
Запрокинув голову, Орфей любовался ночью с плоской крыши
храма. Ему казалось, что звезды тихо плывут над ним и тают
во мраке, растекаясь серебряной пыльцой млечного пояса.
Может быть, где-то там, в равнодушных высотах, витает ду-
ша Эвридики. Мучительно стремясь разомкнуть круг земных
форм, обрести новое воплощение где-нибудь на звезде Хор-Сет 1
или там, у горизонта, где тревожно пылает звезда Хор-Ка 2.
Ночь переливалась живыми искрами летучих насекомых, чади-
ли дымные факелы стражи, дрожали звезды в зелено-черной во-
де. Воздух был густым и терпким, как настой. Пахло мятой и
резедой.
Орфей как зачарованый пересек висячий сад. В терракотовых
вазах росли апельсиновые кусты, карликовые алоэ, кедры, реб-
ристые пальмы и мастичное дерево, листья которого жуют жен-
щины, чтобы придать дыханию аромат.
И Орфей вдруг почувствовал суровое очарова-

1. Юпитер.
2. Сатурн.

ние одиночества. Точно его вдруг коснулось дуновение вечнос-
ти. Ночь длилась, и до рассвета могли незаметно пролететь
годы. Странное и целительное преображение ощущал Орфей. Сжи-
гавшие его страсти угасали, как тени, а мысли о вечности и
успокоении обретали плоть. И не было в мире другой реальнос-
ти, кроме этих мыслей. И ему показалось, что ночь поглощает
его без остатка, тело становилось невесомым и нечувствитель-
ным. Оно превращалось во что-то другое, чистое и возвышен-
ное.
Он быстро сбежал вниз, пересек перистиль, белой тенью
пронесся по темным галереям.
Остановился он у закрытых дверей святилища. Упал на гра-
нитные ступени, прижался к ним лицом. И хлынули слезы. Он
улыбался, точно не ощущал этого горячего и благодатного лив-
ня. Все растворялось в этих слезах: желания, возмущение,
тоска и сожаление. Он целиком отдавался божественному нача-
лу, отказывался от себя ради какой-то высокой и неизменной
истины, перед которой все его порывы и взлеты не более, чем
песчинка у подножия сфинкса.
- О Изида, - шептал он, - душа моя - лишь слеза из твоих
очей, и да падет она каплей росы на души других людей. Я хо-
чу умереть, чтобы слиться с тобой. Дай мне стать искупитель-