"Пер Улов Энквист. Пятая зима магнетизёра " - читать интересную книгу автора

мужчин, обозвали его насильником и свиноубийцей. Потом заломили ему руки, а
тут вошел третий и с размаху вытянул его ремнем по подбородку. Но Мейснер
вырвался от них, один из мужчин рухнул прямо на стол, и воцарилась мертвая
тишина.
Так все началось.
А теперь они здесь.
Они были уже в десяти метрах, он слышал, как они пыхтят, увидел лицо
первого из них. За ним - другое, искаженное, потное; на несколько секунд оба
преследователя замерли, ожидая, что произойдет.
"Первым должен быть я, - подумал Мейснер. - Я должен их опередить, а
потом будь что будет".
Он отполз назад, к пещере, скользнул рукой по камням, нашел, наконец,
то, что искал. Сжал камень в руке, подумал: "Пора".
В 1773 году в Любеке двадцатипятилетний мужчина по имени Фридрих
Мейснер был обвинен в обмане: он занимался врачебной практикой, не получив
на то разрешения городских властей. В течение той зимы он сделал несколько
привлекших к себе внимание (а в некоторых случаях и успешных) попыток
врачевать больных изобретенным им самим методом, который называли совершенно
новым.
После краткого судебного разбирательства он был оправдан. Материалы
процесса в настоящее время недоступны. Но то, что процесс имел место и
Фридрих Мейснер в то время находился в Любеке, нам известно из письма,
адресованного французскому дипломату Анри Куадону, пребывавшему в ту пору в
Любеке.
Письмо представляет собой шутливое пояснение к другому, написанному
ранее письму, в котором рассказывалось о процессе. Некоторые фразы в этом
втором письме можно толковать по-разному: из них нельзя понять, дошло ли
дело до суда. Возможно, против Мейснера просто выдвинули разрозненные
обвинения, которые мало-помалу удалось опровергнуть, не прибегая к
формальному судопроизводству.

* * *

Он увидел мельком, как первый из двух преследователей в перепуге
отпрянул, но опоздал. Камень, который был, не так уж велик, ударил мужчину
по руке, отскочил к его плечу или шее - Мейснер в точности не видел, да это
и не играло особой роли. Человек упал, его лицо исчезло.
Крик был тонким и жалобным - трудно было представить, что его издал
тот, кто вышел на охоту. Он был очень тонким, невыносимо тонким и тотчас
смолк.
Скорчившееся тело лежало глубоко внизу, и всем было ясно: оно уже
никогда не шевельнется.
Мейснер перевалился на спину и беззвучно рассмеялся, уставившись
взглядом в каменный свод. Заверещал как сорока, когда падал, подумал
Мейснер. И еще: Меня называют лекарем.
Потом он опомнился и посмотрел вниз: что стало с другими
преследователями? Мог и не смотреть. Скалистый склон опустел. Далеко внизу,
метрах, должно быть, в тридцати, он увидел торопливо спускающиеся фигуры. Но
вообще склон опустел.
Было, наверное, около трех часов пополудни.