"Владимир Ераносян. Телевидение умерло, когда явился СУФЛЕР " - читать интересную книгу автора

неизвестному драматургу. Непризнанный гений попал в поле ее зрения только
потому, что был похож на влиятельного сенатора и птицевода, активно
выступающего против вступления России в ВТО...
- Номер один? Вы мне льстите. К тому же я бывший, - поправил его я.
- А что бы Вы посоветовали действующим? Как обезопаситься? -
тренировался брать интервью очкарик.
- Способов тьма. Можно отвлечь - подменить главное событие. Можно
исказить - извратить его суть. Можно дискредитировать источники информации
противника и героизировать наши. Где-то опровергнуть, где-то умолчать. Или
масштабировать нужные детали события. Или стать ньюс-мейкером, сказать
первым о том, что еще не стало новостью номер один, но наверняка вызовет
общественный резонанс. Есть еще псевдо-опровержение - это когда мы
опровергаем то, чего нет, чтобы оно было. Дезинформация, наконец. Поверьте,
в России есть специалисты по части организации паники и ее нивелирования.
- То есть народ всегда можно запутать, заболтать, обмануть, склонить
общественное мнение на свою сторону. Мы что и впрямь "медиасапиенс",
планктон, амебы? Мы - безропотное быдло и нами так легко манипулировать?
- Я так не думаю. Есть одна вещь, которая все перечеркивает.
- Какая? - почти хором спросили студенты.
- Нет ничего тайного, что когда-нибудь не станет явным... Это
ахиллесова пята любой медиа-войны. Я не испытываю пиетета перед Геббельсом.
Информационный киллер фюрера был успешен только в краткосрочной и
среднесрочной перспективе. Его медиа-война в итоге была с треском проиграна
союзникам... Хотя, безусловно, пропагандистская машина, построенная третьим
Рейхом, была мощным инструментарием идеологии нацизма. Фюрер был блестящим
оратором, и Геббельс виртуозно владел словом. Своим словом они пестовали
свой миф и заставили поверить нацию, что этот миф - реальность. Потом миф
был развенчан историей, но слово еще будоражит умы. И спустя время рождает
новые мифы. Слово есть поступок. Это сказал Лев Николаевич Толстой.
Одно слово, пророненное в телеэфире, может изменить историю. И не
всегда оно исходит от медиа-комбинаторов, заносчиво полагающих, что они
оседлали общественное мнение и дергают его за ниточки... Есть что-то, что не
подвластно манипуляции. Что умнее, могущественнее, влиятельнее
медиа-ресурса. Я не знаю, что это - случайность, человеческая совесть,
герой-одиночка или Бог, но это есть...
- Снова эта детская сказка про героя-одиночку! - поправил очки
неутомимый спорщик, - Будто нет системы, которая контролирует телевидение.
Нет чекистов-цензоров. Нет суфлера, чей текст воспроизводит диктор. А может
скажете, что это инкубаторское вещание - лишь самоцензура?
- Это хорошо, что Вы не верите в силу одиночки. Значит, детство
закончилось, - согласился я, чем вызвал одобрительный смех аудитории. Лучший
способ завоевать симпатию слушателей - уместная шутка.
- Значит ли это, что журналист Вашего уровня не может быть
неангажированным? - снял очки мой оппонент. При этом парень опустил глаза,
достал платок и принялся бережно протирать линзы. Они запотели, а ему так
хотелось наблюдать за темноволосой красоткой.
- Может... - после недолгой паузы ответил я. - Но тогда быть ему
изгоем. Это трудно, экономически невыгодно, иногда вредно для здоровья. Но
это тоже выбор - отказаться от гарантированного успеха, привилегий и
популярности ради призрачной славы героя, а может быть просто ради жизни...