"Стив Эриксон. Амнезиаскоп" - читать интересную книгу автора

было в дюймах от моего. "Господи Иисусе!" - воскликнул я, потому что она
меня чертовски напугала. Она улыбнулась этому, прежде чем встать и выйти.
Даже в темноте было очевидно, что глаза у нее зеленые.
"Иди сюда", - сказал я, когда снова увидел ее на следующий день. Солнце
падало в вечерний туман мокрым красным пятном; она была в комнате напротив
моей, выходившей на город, а не на море. Я двинулся к ней, и она, не
задумываясь, переместилась в следующую комнату. Мы продолжали кружить по
этажу. Несколько минут я не мог найти ее, и вдруг она оказалась на
северозападном балконе: облокотившись о перила, смотрела на волны, в сторону
от мола. Я подумал: обопрешься слишком сильно, и балкон обвалится; но я
ничего не сказал.
Пусть обвалится. Пусть она кубарем скатится в воду. Я подошел к ней
сзади, и она слегка повернула голову, отмечая мое приближение, но ничего не
сказала, и ничего не отразилось на ее лице; позже мне стало это нравиться. У
меня не было никаких планов. Пока я не разделся, у меня действительно не
было ни малейшего представления о том, что я буду делать. Я обхватил ее и
расстегнул ее джинсы, и она сказала:
- А что, если я скажу нет.
- Я все равно это сделаю.
- Нет.
Я раздел ее, стоя на балконе, а она продолжала мурлыкать слова отказа -
нет, нельзя, нет, я не хочу, ах, ах, м-м-м-м-м-м-м, м-м-м-м-м-м-м-м, и
ошеломленный звук ее глубокого вдоха, когда я вошел в нее, стал звуком,
которого я начал ожидать всякий раз, когда ее трахал, и этого ее удивления я
так и не смог понять, а она выражала его так невнятно. Поэтому у меня так и
не было для нее ответа, с того первого раза до тех пор, пока через год я не
смог наконец сказать, что люблю ее, решив, что любовь может так же
отличаться от того, чем она была прежде, как Вив отличалась от Салли. Стоя
на балконе, голая по пояс снизу, уставившись на обугленные скалы Малибу, со
мной внутри нее, она, казалось, уплывает в море на своих маленьких черных
"нет", растворяясь в потоке сонных сомнений. С верхнего этажа "Морского
замка", в свете солнца, садящегося в океан, с Вив в моих объятиях, я смотрел
на мертвый город к востоку, пока он окончательно не сдался ночной темноте.
Но, с другой стороны, как раз ночью мой Лос-Анджелес, мертвый город внутри
меня, особенно красив, в лунном свете.

На следующее утро она пропала, и когда она не появилась снова ни
завтра, ни послезавтра, я оставил "Морской замок", не желая больше жить
среди его воспоминаний. Одно дело, когда все воспоминания принадлежали
другим, и совсем другое теперь, когда у меня были и свои. Несколько ночей я
провел с сотнями других людей в цирковом шатре, который был разбит на пляже
для всех кочевников Землетрясения. Я продолжал искать Вив. Потом где-то с
неделю я жил у Вероники, у которой был ручной волк по кличке Джо и которая
сама была похожа на красивую волчицу, с короткими черными волосами и глубоко
посаженными глазами, которые останавливаются на тебе без смущения, и низким,
резонирующим голосом, который так впечатлил чиновников службы по
чрезвычайным ситуациям, что они наняли ее читать в микрофон. Она сидела за
столом внутри шатра, выкликая имена людей, которым в панике слали сообщения
друзья и родные из других городов, пытаясь узнать, кто остался в живых.
Все перевернулось вверх дном. Человека, сидевшего в тюрьме по обвинению