"Стив Эриксон. Амнезиаскоп" - читать интересную книгу автора

в изнасиловании, поймали, когда тот вызволял старуху из-под рухнувшего
здания. Женщина, без устали трудившаяся в службе спасения, бросила свою
двухлетнюю дочурку, связанную, в море, с обломков мола; к тому времени, как
мать задержали, девочку унесло волной. Не то чтобы до этого история не знала
хороших людей, совершавших дурные поступки, или дурных людей, совершавших
хорошие поступки, но в том диковинном серебряном свете, что источала земля,
разрываясь на части, рычаги души переключались, и подростки-аутисты вдруг
начинали, не теряя головы, распоряжаться в критических ситуациях, тогда как
президенты корпораций и отставные полковники немели, будто парализованные. Я
и сам онемел, хотя и по собственному выбору. Я перестал заикаться, и мне
нечего было сказать, пока я вновь не обрел свое заикание. Я начал грабить,
но не магазины и конторы, а свою собственную память: я бросался в ее мрак и
раздевал ее догола, не оставляя за собой ничего, кроме осквернения и
беспричинного вандализма, пока не останавливался с кружащейся головой. Но
теперь слова сочились сплошной липкой массой, к которой я не испытывал
доверия, это была плавно текущая речь человека, находящегося на шаг позади в
прошлом или на шаг впереди в будущем, пускающегося вскачь или же замирающего
на месте, дабы сравняться со стаккато настоящего.
Вероника жила в старом деревянном доме красного цвета на Оушен-Парк. Он
выстоял во время Землетрясения, в то время как все новые дома вокруг него
крошились. Я спал в подвале, к досаде волка, хотя в конце концов мы достигли
взаимопонимания. У Вероники был глубокий, мрачный секрет, касавшийся
неизлечимо больного друга, который умер при таинственных обстоятельствах, и,
рассказывая мне об этом, она смотрела прямо на Джо, как будто ее покойный
друг находился внутри волка; время от времени она разжимала его челюсти
голыми руками и басила ему в пасть: "Джо, ты там?" Я стал первым мужчиной, с
которым она переспала после длительных романов с женщинами. Когда я
поцеловал ее между ног, мой рот стал первым мужским ртом, который там
побывал; кажется, ей было со мной почти так же хорошо, как с женщиной.
Вероника пыталась основать свою радиостанцию в Лос-Анджелесе и видела в
Землетрясении не препятствие, но проблеск удачи, как будто радиоволны
рухнули на землю вместе со всем остальным, и теперь она могла собрать их и
запустить снова в небо на своих собственных условиях. Когда моя белая
рубашка, подвешенная после стирки к люстре в ее гостиной, колыхалась от
ветра и поблескивала на солнце, Вероника глазела на нее зачарованно. В конце
концов как-то утром она спросила меня, от кого я ждал вестей в шатре на
пляже, и я рассказал ей о Салли; я просто думал, что, несмотря на то что мы
разошлись, Салли попробует связаться со мной. Хотя уже прошло время, я
предполагал, что она хотя бы захочет узнать, все ли со мной в порядке, или
захочет, чтобы я знал, что ей хочется это знать. Но дни шли, и ни мое имя,
ни имя Салли не мелькали на экране в шатре, и мое удивление медленно
переросло в облегчение.
- Ну, наверно, - сказал я Веронике, - в таком случае действительно все
кончено. Наверно, я и вправду не жду вестей от нее.
- Да, - улыбнулась Вероника, сопровождая улыбку своим обычным
проницательным взглядом, - но теперь у тебя есть другая.
И вот тогда я перескочил в настоящее. Кажется, мне даже не пришло в
голову, что она может иметь в виду себя; я просто предположил, что она имеет
в виду Вив, и, откуда мне знать, может, так оно и было. Я продолжал ждать в
шатре, наблюдая за волнами в океане через входное отверстие и прислушиваясь