"Илья Эренбург. Тринадцать трубок" - читать интересную книгу автора

Когда ослу говорят, что впереди ночлег, а позади овраг, осел ревет и
поворачивает назад. На то он осел. А кроме ослов, никто против истин явных и
вечных возражать не станет. Когда салоникский старьевщик Иошуа попросил у
меня за старую трубку из красной левантской глины с жасминовым чубуком и
янтарным наконечником две лиры, - я смутился, ведь в табачной лавке такая же
трубка, чистенькая, новая, без трещин, стоила всего два пиастра. Но Иошуа
сказал мне:
- Конечно, лира не пиастр, но и трубка Иошуи - не новая трубка. Все,
созданное для забавы глупых, старея, портится и дешевеет. Все созданное для
услады мудрых, с годами растет в цене. За молодую девушку франтик платит
двадцать пиастров, а старой потаскухе он не даст и чашки кофе. Но великий
Маймонид в десять лет был ребенком среди других детей, а когда ему
исполнилось пятьдесят лет, все ученые мужи Европы, Азии и Африки толпились в
сенях его дома, ожидая, пока он выронит изо рта слово, равное полновесному
червонцу. Я прошу у тебя за трубку две лиры, ибо каждый день я ее семь раз
курил, кроме дня субботнего, когда не курил вовсе. И в первый раз я ее
закурил после смерти моего незабвенного отца Элеазара бен Элиа, мне было
тогда восемнадцать лет, а теперь мне шестьдесят восемь. Разве пятьдесят лет
работы Иошуи не стоят двух лир?
Я не уподобился ослу и не стал возражать против истины. Я дал Иошуе две
лиры и поблагодарил его от всей души за достойное наставление. Это так
растрогало старого старьевщика, что он попросил меня зайти в дом, усадил в
покойное кресло между бабушкой, давно разбитой параличом, и правнуком,
восседавшем на ночном горшке, угостил сразу всей сладостью и горечью евреев,
а именно - редькой в меду, и продолжил свои поучения, может быть, из
природного прозелитизма, а может быть, в надежде получить и за них добрые
турецкие лиры.
Я услышал много высоких абстрактных истин и мелких практических
советов. Я узнал, что когда рождается кто-либо надо радоваться, ибо жизнь
лучше смерти, а когда кто-либо умирает, огорчаться тоже не следует, ибо
смерть лучше жизни. Я узнал также, что, купив меховую шапку, лучше всего
побрызгать ее лавандовой настойкой, чтобы покойный бобер не испытывал
посмертного полысения, и что, скушав много пирожков на бараньем сале,
надлежит закусить их лакричником и неоднократно мягко потереть свой живот
справа налево, дабы избавится от изжоги. Я узнал еще много иного, хотя и не
вошедшего ни в талмуд, ни в агаду, но необходимого каждому еврею, желающему
всесторонне воспитать своих сыновей. Со временем я, вероятно, издам эти
поучения салоникского старьевщика Иошуи, пока же ограничусь изложением одной
истории, тесно связанной с моим приобретением, - истории о том, как и почему
юный Иошуа начал курить трубку из красной левантской глины с жасминовым
чубуком и янтарным наконечником. Я передам эту историю во всей ее
красноречивой простоте. Мудрость древнего народа в ней сочетается с его
неуемной страстностью, принесенной из знойной Ханаанской земли в степенные и
умеренные страны рассеяния. Я знаю, что она покажется многим кощунственной и
что, пожалуй, иные евреи станут даже оспаривать, что я действительно
обрезанный еврей, несмотря на всю очевидность этого. Но в истории трубки
Иошуи скрыта под грубой оболочкой благоуханная истина, а против истины, как
я уже сказал, возражают лишь ослы.
Пятьдесят лет тому назад престарелый Элеазар бен Элиа заболел
несварением желудка. Вероятно, за свою жизнь он съел немало пирожков на