"И.Г.Эренбург. Лазик Ройтшванец" - читать интересную книгу автора

В голове Лазика пронеслось: Феня Гершанович, Шацман, корова,
пигмей... Здесь надо быть действительно храбрым! Я же бодрый класс! Но как
поцеловать ее, если она стоит? Взлезть на табуретку? Смелей!.. В который
раз Лазик пришпорил себя любимым назиданием: "лезь, Лазик, лезь!" Он
вскочил на табуретку. Сразу стал он высоким и дерзким. Тонкими ручками
обнял он массивную шею. Он поцеловал Нюсю прямо в губы, как целовал этот
нахальный Валентин свою парижскую Анжелику. Но здесь то и произошло
непредвиденное: у него закружилась голова и под хохот Нюси он упал на пол.
Встать? Но ведь она смеется... Он не виноват. Он смело пошел в бой, и
если он контужен, то это бывает с самыми безошибочными героями. Но она этого
не понимает. Значит, лучше не вставать. Лучше лежать на полу, как будто он
уже умер от нахлынувшего счастья.
- Хи, хи!.. Чтож вы не встаете? Расшиблись?
- Нет, я не расшибся, но я может быть окончательно умер от таких
обжигающих чувств. Может быть, перед вами лежит только холодный труп
торреадора или, даже, Евгения Онегина.
Всласть насмеявшись, Нюся заставила Лазика встать. Преспокойно, она
сказала:
- Лилька и мне надоела. Лезет со своим носом куда не следует. Нельзя
никого к себе позвать - сейчас же отобьет. А вы хоть ростом не вышли, но, в
общем, ничего, сойдет. Словом, - хотите, поженимся? Завтра с утра пойдем в
"Загс", а после службы я перетащу мои пожитки. Будем жить вместе.
Вместо ответа, Лазик упал на колени. Несвязно восклицал он:
- Вы слаще бананов! Вы бурлите, как сто Днепров! Когда я получу от
Бориса Самойловича шесть червонцев, я куплю вам тенисную ракету. Я люблю
вас, как ископаемый бог!
Нюся потрепала его по головке и сказав: "значит, до завтра", как
благоразумная невеста былых времен, ушла к себе спать. Не до сна было
Лазику. Забыв о строжайших постановлениях жилтовари-щества, как тигр,
метался он по комнате от страха, от страсти, от счастья. Он разговаривал
сам с собой: "Лазик, ты понимаешь, что случилось? Ты жил тридцать два года,
как последний крот. Кто тебя вздумал бы поцеловать, кроме тети Хаси? А
теперь ты стал счастливым любовником. Тебя можно показывать во всех
театрах. Завтра ты войдешь в рай. Чем такая комната хуже ложи глухой
привратницы? О тебе будут писать парижские романы. Рычи, Лазик, смейся,
танцуй! Ты уже не рассыльный Бориса Самойловича, ты бык на последней
крыше".
Утром, Лазик презрительно отпихнул ногой пакет с коверкотом. Он заявил
Борису Самойловичу:
- Сегодня я вообще не работаю. Я открыл себе высший план. Может быть,
завтра я отнесу весь материал Сухачевскому, на эту дикую Шаболовку. Но
сегодня я даже не хочу с вами разговаривать, потому что вы живете на земле с
вашим собачьим коверкотом, а я порхаю среди сплошных очертаний.
- Что с вами? Вы с утра налакались? Или у вас грипп с осложнением?
- У меня любовь с осложнением. Завтра я к вам приду, но сегодня я
женюсь, и не на обыкно-венной женщине, а на приснившемся очертании.
В "отделе записей" Лазик держался с достоинством. Вот только никак не
удавалось ему взять Нюсю иод руку, как он ни старался. Встать на стул в
учреждении он счел неудобным, а Нюся ни за что не хотела присесть на
корточки.