"И.Г.Эренбург. Лазик Ройтшванец" - читать интересную книгу автора

Лазик вздохнул:
- Снова брюки? Но эти суконные близнецы преследуют меня до самого
гроба!..
- Я тебя в козе загною! Ты у меня узнаешь, что такое Речь Посполита!
Это тебе не червонный навоз!
- Я уже узнал. Мне кажется пора итти на посполитные занозы, а вам не
мешает поискать где здесь какая нибудь удобная чашка, не то вы испачкаете
мое дорогое признание, которое вы записали на этом роскошном листе. Я сам
вижу, что я не у себя в Гомеле, а в замечательной Речи. Правда, там меня
спрашивали о кубических метрах безответного отца, зато вы хотите сразу
варить из меня какое-то сладкое блюдо. Рожайте же ваши шиковные цукерни и
отбирайте у меня хоть сто Пфейферов, но теперь закончим этот певучий
монолог.
Тогда ротмистр, понатужась, встал, отвесил еще одну затрещину и,
видимо, покоренный красноречием Лазика, пошел разыскивать укромное место.
Лазика отвели в камеру.
Через несколько дней его перевезли в Гродно. Там он подвергся новому
допросу. Офицер, допрашивавший его, был отменно вежлив, он даже сказал
"пане старозаконный" и Лазик в умилении воскликнул:
- Нельзя ли, чтоб меня всегда допрашивали утром, когда господа
ротмистры пьют кофе с молоком, а не эту "чистую"?
Ротмистр ничего не ответил. Он только деликатно прикрыл рукой рот. Что
делать, - он любил иногда схватить на тощак склянку хорошей сливовицы.
- Итак, вы сами сознались в том, что нелегально перешли границу для
преступной пропаганды среди, якобы, белорусских крестьян.
- Он, наверное, не нашел чашки, тот первый ротмистр, он испачкал лист и
вам показались ненаписанные буквы. Я сознался только в том, что меня зовут
Ройтшванец и что я полнокровный поляк. О крестьянской пропаганде и о якобы
мы даже не разговаривали. Мы говорили о самых различных вещах, например, о
том, что можно взять и замордовать дедушку Пилсудского или
украсть целое Вильно со всеми его планами, но о крестьянах, пан первый
ротмистр даже не заикался.
- Значит вы отказываетесь от своих собственных показаний? Теперь вы
утверждаете, что вы поляк?
- Положим, это утверждаю не я, а вы или даже ваш родимый товарищ по
профсоюзу. Он ведь сам сказал мне, что Гомель это полнокровная Польша, а я
только пархатый Моисей польского закона.
- Конечно, Гомель - польский город. Мы были там и он принадлежит нам по
праву.
Лазик оживился.
- Вы были, пан ротмистр, в Гомеле? Это город высший сорт! Неправда ли?
Один парк Паскевича красивей всех кисточек Рафаэля. А театр, что он плох? А
Сож, чем это не показательное море? Таких деревьев, как в Гомеле, я еще
нигде не видел, и таких женщин я тоже не видел, потому что, если сравнить
теперь с исторической высоты Феничку Гершанович и Нюсю, временно Ройтшванец,
то сравнение не выдержит. Но зачем я говорю вам об этом, когда вы сами были
в Гомеле? Интересно, где вы там останавливались? Если в первой коммунальной
гостинице, то, конечно, там отборное положение, так что можно с балкона
глядеть на всех проходящих знакомых, но зато там нахальные клопы.
- Вы меня не совсем поняли. Я лично в Гомеле никогда не был, но мы,