"И.Г.Эренбург. Лазик Ройтшванец" - читать интересную книгу автора

Это может быть пляска святого Витта или апоплексический удар? Как тяжело
глядеть на страдания человека, будь то даже большевистский злодей!
И добрый ротмистр, вынув большой фуляр, трагически высморкался. Доктор
осмотрел Лазика.
- Покажите язык. Говорите тридцать три. Дышите. Не дышите. Я думаю, пан
ротмистр, что это не так опасно. Я пропишу ему касторки и шестимесячный курс
водолечения.
Услыхав это, Лазик мигом присмирел.
- Я выпью хоть бочку касторки, пан доктор, но разрешите мне лечиться
где нибудь за границей. Честное слово, я найду воду и в другой стране, это
же не такая редкость.
Ротмистр не выдержал: он заплакал.
- Как это ужасно! Он мог бы еще шесть месяцев провести в польской
тюрьме и вот он должен завтра уехать. Сколько на свете горя! Я гляжу на него
и мое сердце рвется на части. Дайте ему, пан доктор, хотя бы касторки, чтобы
он не умер в пути от разрыва сердца. Почему ты не плачешь, разбойник?
Облегчи себя слезами. Подумай, завтра взойдет солнце, на улицах будут
гулять прекрасные панны, в графинчиках будет играть всеми цветами
радуги наша знатная "перлувка", даже за тюремной решеткой будет журчать
певучая речь, а тебя в это время повезут куда-нибудь в угрюмые страны...
Лазик забеспокоился:
- Что вы называете "угрюмыми странами"? Северный полюс? Или Румынию?
- Тебя вышлют на ближайшую границу. Пей касторку! Молись богу! Рыдай!
Завтра утром...
- Утром...
Лазик опять издал неподобающий звук.
- С тобой начинается снова припадок?
- Да нет же, пан ротмистр. Как говорил ваш самый первый родоначальник,
я только дую в тромбу. Будь у меня монета, я бы выставил вам на радостях
бутылку этой знатной "перлувки".
- Безумец! О какой радости ты говоришь? Если бы у меня было черствое
сердце, я бы радовался: вот еще один азиат покидает нашу святую землю! Вот
мы вытряхиваем прочь еще одного большевика, татарина, москаля, насильника,
палача, варвара! Не забывай, что вы сморкались двумя пальцами, когда у нас
жил Сенкевич. Да, я бы мог радоваться. Но ты должен бить себя
горестно в грудь. Или ты сумасшедший, и тогда мне придется подвергнуть
тебя медицинской экспертизе.
- Нет, не подвергайте! Лучше я выпью касторки. Я ударю себя в грудь. Я
бы вам объяснил, почему я дую, я только боюсь, не занимаетесь ли вы по утрам
гимнастикой. Нет? Вы по утрам пишете доклады? Вот и чудесно. Тогда я
расскажу вам в чем дело. Когда я связываю пожитки, у меня моментально
развязывается язык. Начнем с фараона. Это был один высокий чин, который
сидел наверху, а внизу евреи строили пирамиды. Он щелкал бичем, а они должны
были строить. Скажем,
что они были Моисеями Фараонова закона, хотя Моисея тогда не было и
когда Моисей оказался, они решили сколько же можно строить, ну, десять
пирамид, хватит, и они ушли пешком из Египта. Здесь началась дискуссия. Одни
говорили, что евреи радовались, удрав из Египта, хоть им и пришлось кушать
какие то мелочи с неба, а другие уверяли, что радовался фараон, потому что с
евреями, как вы сами знаете, уйма хлопот, надо их громить или вешать, или