"И.Г.Эренбург. Лазик Ройтшванец" - читать интересную книгу автора

- Беспорядок. Десять пфенигов - мои. Вы обязаны меня слушаться. У
меня - серьезные планы. Я могу обеспечить ваше будущее. Что вы умеете
делать?
- Все, что хотите. Я кладу, например, такие заплаты, что их нельзя ни с
чемъ спутать. Когда я в Гомеле залатал брюки Соловейчика, все узнавали его
только по моей работе. Он еще шел по базарной площади, а уже возле вокзала
кричали: "Идет заплатка Ройтшванеца"..
- Лишено смысла. Должны быть незаметны. В Кенигсберге шесть фирм.
Больше вы ничего не умеете делать?
- То есть как это "ничего"? Я же сказал вам, что я все умею, я умею
даже размножать мертвых кроликов.
- Лишено вдвойне. Кроликов здесь не едят. Свинину и телятину. Из дичи,
например, заяц или коза.
Булочка была крохотной, Лазик завопил:
- Остановитесь, как будто вы задерживаете движение! Если вы размножаете
зайцев, я тоже могу, только дайте мне вперед какой-нибудь хвостик или
крылышко козы.
- Ошибка. Не размножаю. У меня лучший алтекарский магазин города
Кенигсберга и всей восточной Пруссии. Поставщик бывшего его высочества.
Подберите при имени живот! Я обслуживаю достойные семьи. Меня вы можете
называть просто "господин доктор Дрекенкопф". С размножением здесь вам
нечего делать. Размножаем только немцев. Будущих солдат бывшего его
высочества. Демократы и прочие изменники по два на чету. Национально
мыслящие по шесть или по восемь. Бывает двенадцать - медаль. Я, увы,
воздерживаюсь. Как патриот - хочу, как владелец аптекарского магазина -
связан духовными обязанностями. Я ведь должен живым примером рекламировать
мой товар. Итакъ, вы ничего не умеете делать. Кто же вы такой?
- Я - ученый секретарь.
- Ученый? Химия? Газы? Анилин? Инженер? Дороги? Мосты? Архитектор?
Железобетон? Клозеты?
- Нет, я ученый с другой стороны. Я, видите ли, немного спец на счет
могучего языка.
- Филолог? Наверное, санскрит? Лишено втройне. Знаете малайский?
Ацтекский? Зулусский? Тогда поезжайте в Гамбург. Предстоит торговля. Еще
пять лет - у нас будут колонии..
- Не думайте, господин доктор Дрекенкопф, что в этой булочной мне дали,
скажем, свиной окорок. Это был хлебец не больше ваших наследственных
часиков. Я даже не успел его хорошенько обнюхать. А после такой голодной
предпосылки, вы говорите "ацтек". Это же полное истязание! Ну, откуда я могу
знать какой-то малайский язык, когда я сам из Гомеля? Языки? Я знаю кучу
языков! Я знаю, например, как евреи говорят в Гомеле, как они говорят в
Глухове и как они говорят в самой Москве. Это, правда, не санскрит, но это
три могучих наречья в одном союзе. Потом я знаю польский язык. "Пане
Дрекенкопф, вы таки бардзое быдло". Это ведь не язык, это сплошная
певучесть! Я знаю, наконец, немецкий язык, н если я сейчас говорю не так,
как вы, или как он или как господин Гинденбург, то только потому, что я с
детства был неслыханным оригиналом. Но разве это не замечательно звучит:
"господин доктор, ир зонд а замечательный хохем"? Кажется, сам господин
Гннденбург не сказал бы лучше.
Господин Дрекенкопф молчал. Его лицо выражало душевную борьбу: