"Алексей Ермолаев. Жареный лед " - читать интересную книгу автора

Зато в СУ царила лихорадка. Тоже стойкая, неизлечимая. Мастера,
прорабы, начальники, их замы, снабженцы крутились в бешеной карусели среди
служебных кабинетов. Трудно было разобраться, о чем они толкуют на
нескончаемых совещаниях. Там постоянно держался бедлам полного накала.
В кудреватом дыму эта карусель лаялась, искала выхода, кляла на чем
свет стоит проектировщиков. Сюда еще впутывались какие-то "контрагентские
связи", "паритетные начала" и тому подобное. Но основательней прочего
наводила шороху передвижная механизированная колонна, мародерствующая по
районам. Ее люди делали крайне мало. Но, к сожалению, кроме них, никто и
этого выполнить не мог. И своей монополией ПМК лениво придушила местную
ватагу. Впрочем, формы ради, мои землячки надрывали горло, кулаками
испытывали крепость стола, грозили звонком в центр. Да толку...
Удивительный ритм управлял районным стройхозяйством. Вросшие в
вагончики бригады неожиданно начинали тормошить, сдергивать с насиженного
гнезда и перебрасывать на неведомую пустошь. И там затевалась круглосуточная
катавасия. Недели две-три не стихает адский шум и треск. И вдруг - надлом,
онемение. Точно кровожадный дракон прилетает сюда ночью и уносит по
пять-шесть душ махом. Преображенная пустошь вновь замирает. Спроси через
полгода начальство, за каким случаем землю изгадили, отмахнутся, где, мол,
неспециалисту разобраться. А наука, на мой взгляд, нехитрая: затеял дом
ставить - ставь "от" и "до". Чем быстрее, тем лучше и чтобы сам согласился в
нем жить. Без халтуры, значит. Просто? Это нам, непосвященным, просто...
Ну, Бог с ними. Воевал я, да их ряды миной не подорвешь. А скоро
пришлось втираться в доверие к этим странным людям. Пока принюхивался, не
раз попадало на орехи. Без навыка в их карусель прыгать не рекомендуется.
Один милейший прораб ловко провел меня.
Простым, доходчивым языком поведал, "по дружбе", о корне зла, о
нечестной руке, которой в мутной воде проще премиалки отхватывать. С жаром
заклеймил я печатным словом нехорошего человека. А потом выяснилось, что
человек он хоть и впрямь нехороший, но воду мутит не больше других. Прораб
же просто держал зуб на него. Сводил счеты...
С шишками и ссадинами, но влез я на своего конька в этой круговерти.
Влез и... заскучал. За словесной трескотней, китайскими иероглифами отчетов
висела такая же многолетняя паутина, как и на объектах.
Но газета - ненасытный зверь. Она "съест" тебя, если вовремя не
подбросишь хотя бы три странички машинописного текста. Со мной в "конторе"
особенно не нянькались. Удивительно: где бы я ни служил, мне предоставлялась
самостоятельность. А ведь зарывающимся людям, вроде меня, обязательно нужна
подсказка.
Запахло паленым. Как знать, продержался бы я еще, а возможно,
сформировался бы и в нужное колесико в редакционной машине, да погубила меня
Купчиха.
Редакторша наша была, как говорят, неудачлива в личной жизни, и это
обстоятельство управляло ее мыслями и поступками. Мой непосредственный
начальник, выбившийся из плотников в заведующие отделом, называл ее
"стервой". Без сомнения, то был глас народный. Точнее не скажешь. Но мне
хотелось добавить собственной краски, и я нарек ее "Купчихой" за истовость в
поведении и манеру держаться, а также за непреклонную веру в то, что газета
и сотрудники отданы ей в полную власть.
Моего заведующего, Виктора Петровича Куркина, не упрекнешь в