"Алексей Ермолаев. Жареный лед " - читать интересную книгу автора

употребить сухое. Исключительно в интересах дела...
С потрескиванием извергает ритмы "вертушка", на стенах застыли
выкованные из металла полногрудые царевны с подносами, приглушенный свет.
Явная претензия на высший класс. Но все какое-то ущербное, ненастоящее.
Никак не улетучатся ароматы бывшей распивочной. И не одни ароматы. Жирные
мухи, обшарпанные столики, грязные клочья занавесок и как завершающий
аккорд - сама Деля.
Она занимает сумасшедшее количество кубических дециметров пространства.
И словно в насмешку - маленькая голова с жалкой копенкой прожженных
осветляющей химией волос. Полыхая золотым ртом, она цедит отшлифованные
словечки: "Что для вас? Мелочь, будьте любезны". Пусть не обманется
неопытный посетитель - вежливость до первого малейшего конфликта. Тут в ход
идет иной словесный запас: "Погляди, какой грамотный! И когда эта пьянь
повыведется!"
Аделаида не стоит у своего рабочего места, она над ним возвышается,
словно монумент. Ее величие превращает меня в маленькую-маленькую букашку.
Подобную манеру держаться я подмечал у нашего криминалиста. Но он
обычный пижон. В его исполнении роль владыки судеб - провинциальная
самодеятельность. А Деля была ею, этой ролью. Я стараюсь высвободиться из
магнетических пут, припоминая случаи массового недолива, организованные
хозяйкой "Трех поросят". Все мы люди. И внешность африканского божка тому не
помеха.
- Как дела? - заинтересованно спрашивает меня Аделаида.
- Сами знаете, они у прокурора, - настраиваясь на ее "волну", отвечаю я
и пожимаю плечами, - у нас так, одни недоразумения...
- Давненько тебя не видала, - продолжает демонстрировать дружелюбие
Снегирева. А что бы ей меня часто видеть, если на участке я зеленый новичок
и с Делей встречался пару раз: при первом обходе и в отделении - она к
следователю приходила.
- Начальство замучило, - довольно откровенно заявляю я и внутренне
осуждаю собственную невыдержанность.
- Э-э, начальство, - пренебрежительно машет она рукой, и рой мух
испуганно срывается с блюдечка, обложенного бутербродами, - не бери в
голову. У них занятие вредное, вроде кнута подстегивать. Я начальник - ты
дурак, ты начальник - я дурак. Слыхал, небось? Но не оби- жайся, это не про
нас.
Осматриваю зал. Клиентов маловато. Кошу глаз на ценник - м-да, дорогое
удовольствие. Белое столовое плюс скрюченный цыпленок. Джентльменский набор.
Никто брать не желает. Что тут Деля плела про дураков?
- Застой в торговле? - на восточный манер следую этикету: сначала о
здоровье, потом обо всем остальном...
- А мне и лучше. И когда эта пьянь повыведется! - она выуживает
"фирменную" фразу. Привычка- вторая натура. От заигранных тирад Аделаида не
сумела удержаться даже тогда, при нашем знакомстве. Едва переступил по рог,
сразу донеслись "автоматные очереди", адресованные, по счастью, не мне, а
горстке посетителей.
- Публика спокойная? - перевожу разговор на нужные рельсы.
- Пусть кто попробует пасть разинуть, - многообещающе произносит Деля.
Понятно, вопрос исчерпан.
- А жалобы не пишут? - осторожно бросаю я.