"Анни Эрно. Внешняя жизнь" - читать интересную книгу автора

стыда",- заявляют некоторые деятели искусства. Они ошибаются, отдаленная
реальность стыда не вызывает.

8 февраля.


Вечером на станции "Шатле - Ле - Алль". Продавец "Монда" ходит вдоль
платформы и с решительным, скорее отчаянным видом повторяет, словно
лейтмотив, монотонным голосом: "Ле Монд, купите Ле Монд".
Какой-то африканец с гитарой поет на французском языке очень долгую
заунывную песню о своем детстве в Мали, о своей матери, о доме, обычаях.
Белокожая женщина подыгрывает ему на гитаре, но не поет. Постепенно вокруг
них собираются люди, притягиваемые музыкой, словами, где говорится о
прошлом; для большинства собравшихся - это не их прошлое, но зато это - их
утраченный мир.
В метро. Заголовок, написанный крупными буквами на странице газеты,
которую читает мужчина, гласит: "прозрачные колготки снова в моде".

18 марта.


В Аль при сходе с эскалатора мужчина просит милостыню. Чуть приподняв
брюки, обрезанные на коленях, он слегка оголил обрубки своих ампутированных
ног. Можно было подумать, что это - концы двух огромных половых органов.
На станции Монпарнасс невидимый аккордеон играл "И снова пришла пора
собирать ландыши", затем мелодию из фильма "Шербурские зонтики". При выходе
из коридора на станцию - группа контролеров в серых униформах, четверо или
пятеро - в ряду вдоль стены, четверо других с пристрастием расспрашивают о
чем-то какого-то мужчину. Это был молодой смуглокожий человек, с собранными
в пучок на затылке волосами. Удручающее чувство "соблюдения закона".
Грусть и тоска уличных торговцев газет. Работа организации,
контролирующей продажу газет бездомными, приостановилась. Все чаще и чаще
эти газеты, служащие для подаяния милостыни, которые никто не воспринимает
как "настоящую" прессу, а их продажу как "настоящую" деятельность,
появляются как ничтожная мера, сглаживающая явление нищенства, и даже для
предотвращения этого общественного порока.

31 марта.


Когда я пересекла аллею моего сада, передо мною возникла чья-то фигура.
Я подняла голову. Это была женщина, лет шестидесяти, маленького роста,
полная, одетая в простую, но теплую одежду. Она улыбалась: "Прошу прощения
за беспокойство, вы случайно не видели большого черного кота? Я доверила его
одному человеку, но тот его упустил". Я сказала ей, что видела только лишь
одного черного кота с белыми полосками вчера вечером. Я предложила ей пойти
посмотреть в подвале дома, который часто служит прибежищем для бродячих
котов. Когда мы туда спустились, я спросила имя ее кота, чтобы его позвать.
Она тихонько засмеялась. Мы зовем его "Папаша". Я не осмелилась крикнуть
"Папаша"! Я только лишь постучала кулаком по подвальным антресолям. Никакого