"Виктор Ерофеев. Роскошь" - читать интересную книгу автора

изнанка тюрьмы. Однако массаж горячими камнями, сделанный по традиции
древних индейцев Южной Америки, который предлагает вам George V, едва ли
рассчитан на подавление человеческой личности. Личность растворяется. Когда
в руки писателя кладут горячие отполированные булыжники и такие же горячие
камни кладут ему на пятки, его сознание недолго сопротивляется. Оно отлетает
при первом прикосновении крупнотелой французской массажистки, которая
растирает ему спину все теми же горячими отполированными камнями. Писатель
впадает в космическую прострацию, которую неспособна вызвать никакая
буддистская медитация. Писатель чувствует себя частью Вселенной, потому что
другого ему не дано.
Когда превращаешься в космическое Ничто, ты видишь будущее. Мне
померещилось, что после возврата в Москву я еду морозной ночью на дачу, вижу
серп молодого месяца над сельпо, ставшего минимаркетом, въезжаю в ворота
дачного поселка Красновидово, подруливаю к коттеджу и проваливаюсь в сугроб.
Я держал в ладонях горячие камни и отчаянно буксовал. Я вылез из машины,
дошел по скрипучему снегу до охранника: милиционера по имени Иван.
- Иван, - сказал я, - помоги.
- Один не справлюсь, - сказал Иван. Мы двинулись в котельную за
подмогой.
Позвонили в хриплый звонок. Позвонили еще раз. Раздались шаги.
- Кто там? - крикнул женский голос.
- Дачники, - не по погоде ответил я.
Железная дверь распахнулась. На пороге котельной стояла женщина не то
пятидесяти, не то восьмидесяти лет - так она невменяемо выглядела. Женщина
осмотрела нас. Я - в большой волчьей шапке с Аляски, и небольшого роста Иван
в летней фуражке, с лихо заправленной в угол рта дымящейся сигаретой.
- Мужчины у вас есть? - спросил я истопницу.
Она еще раз взглянула на нас.
- Не нужно мне никаких мужчин! - и грохнула дверью. Эхо грохнуло в свой
черед. Мы с Иваном переглянулись.
- Во как! - с удивлением сказал я.
Но еще удивительнее оказался Эдуар Мане, который был выставлен в моей
голове вперемежку со старыми испанцами и, прежде всего, Веласкесом. Вдруг
выяснилось, откуда что взялось: и завтрак на траве, и флейтист, и портрет
Золя. Стало ясно, почему у них такие желтые испанские рожи. Вместо идеи
оприхоженной вечности, испытанной Рафаэлем, испанцы принесли с собой
переживание момента, которое, отразившись в отверженном Салоном Мане,
превратилось в россыпь пятен и впечатлений, которые мы донашиванием в виде
увлечения новизной, модой и формализмом, обруганным советскими критиками.
Вот здесь-то мир и сошел со своей оси. Советские искусствоведы, сами не
ведая того, служили не марксизму, а богу объективности. Об этом, кстати,
догадывался Лосев. Лежа с горячими камнями на массажном столе, я подозвал к
себе Мане, поскольку мы вместе с ним стояли в программе человеческой
комедии, и поразился его роли в трансформации мира. Он потянул за собой всю
флотилию модернистских ценностей. Но разговора не получилось. Впрочем, эту
тайну я сохраню для себя.
Волнующие легенды об эротических тайских массажах превращаются в
собрание подростковых анекдотов о прелестях орального секса. Ты восстаешь
после индейского массажа горячими камнями скорее пристыженным своими
прошлыми предрассудками, нежели окрыленный новыми пороками. Роскошь