"Виктор Ерофеев. Пупок" - читать интересную книгу автора

Виктор Владимирович Ерофеев

Пупок

Дядя Слава

Мальчик, если у тебя есть бабушка, если она еще не умерла, сделай ей
больно. Сломай ей руку, откуси завядший сосок. Так учил дядя Слава. Так.
Только так. Только так и поступай. Откуси и выплюни.
Тьфу!
В то лето бабушки не стало. В сердцах ей крикнул: чертова бабка. Умоляя
простить, упал на пол, рыдал. Не простила. С трагическими почестями был
вызван отец. Бабка требовала расправы. Рядом был поселок завтрашних
космонавтов. Никому не ведомый Гагарин глядел по ночам на звезды, а денежные
знаки были такими большими, что взрослый человек мог легко сесть на корточки
и подтереться. Край был дивный, ну прямо дивный. Высокие березы, высокие
травы. Спускаться к большому пруду по колено в траве было очень приятно.
Помню ожидание удара, испуганное томление лица, вот сейчас, сейчас, щеки
онемели, в ушах звон - отец не ударил.
Не знаю, на чем готовили пищу на соседской даче у дяди Славы, а мы
жарили на керогазе. Бабка не верила в электроплитки, потому что
электричество имело особенность тухнуть. Керосинки медленно уходили в
прошлое, а керогаз нет - он возвышался над жизнью и утварью, как головной
убор первосвященника, и в нем был веселый глазок, как в печи, где тогда
сжигали покойников. Стреляло масло, куски колбасы - пайковой, докторской -
подпрыгивали и искривлялись, и становились похожи на уши. Душевным голосом
бабка пропела в сад:
- Ку-у-у-шать!
В саду был я: худой и большеголовый, яйцеголовый и не разбуженный. Еще
не я. Не-до-я. Я-не-я лет около тринадцати, который весь извелся от
одиночества. Где-то в парке играла музыка. Было паническое чувство, что
жизнь проходит и пройдет мимо. Сидел на куче песка, как на куче навоза, и
обреченно, но с удовольствием играл в железную дорогу. Это была
отечественная дорога, уродливая и прочная, и остов железнодорожной цистерны
я выкинул в мусоропровод уже после того, как женился. Или до одури читал. От
одиночества неумолимо превращался в образованного юношу. Полное отсутствие
приятелей толкнуло меня к знакомству с дядей Славой.
Я его не сразу стал называть дядей Славой. Дачи были казенными, для
среднего звена, заборов между нами не полагалось. Мылись на кухне, среди
кастрюль и ночных бабочек, в корыте. Или на веранде. Всегда очень не
хотелось перед сном мыть ноги в тазу. Из чайника бабка лила кипяток. Ну что,
теплая? Три колени. И чего это ты с ним связался? Смотри, еще отцу
повредишь. На пол не брызгай.
Большим пальцем дотронешься до воды. Ой, еще горячей! Она льет, мозолят
глаза бретельки от лифчика, пар идет, вдруг ошпарит. А что? Я стал бояться,
что она меня ночью задушит, потому что я молодой, то есть из зависти. Ты
слышишь, что я говорю? Он тебе не пара. Видишь, с ним никто не здоровается.
А утром проснешься: солнце, теплынь: не задушила. Босиком бежишь умываться.
Так что знакомство с самого начала получалось подсудным. Бабка рано
начала пугать меня мужчинами. Заманит конфетой в лес, а потом разденет - и