"Венедикт Ерофеев. Благовествование" - читать интересную книгу автора

зеленой оливы!"
Так говорил Сатана. И, восстав, привлек меня и дышал мне в лицо:
"Восприемник Разума - <...>
Восприемник Разума и Духа Моего - <...>, войди и выйди, и следуй,
не оскверняя уст -
сам себя лишивший благ и уклонившийся от удовольствий,
разделяющий с нами бремя наших вериг - изначала, - вдумайся в то, чего
нет;
и с этих пор - земное благоденствие перестанет быть желанием для Тебя,
и в тысяче действий и слов Твоих - отныне - не станет ни единого,
продиктованного здравым смыслом,
и трижды счастлив, ангелоподобный, запечатлеешь Меня и поведаешь миру
все, чего не сказал Тебе прослывший Лукавым".
"Благословен - <...>"
"Благословен грядущий во Имя Отца", - a capella вступили хоры
бескрылых,
и от века падшие, ликующе рыдали, как трагики, как новорожденные дети,
как я, теперь сопричастный, - и в сладостном ударе, между обмороком и
эйфорией, - "Свершилось!
Иди за Мной - и до конца свершится - в самых темных углах Вселенной -
иди за Мной, мой Усталый Брат".

Глава 3

И второго искушения настал черед, и, светлеющая тварь, я отделился от
духа, сопутствующего мне и избавляющего от соблазнов,
и очнулся в образе, неведомом мне, и в той земле, где доселе не был.
И дышал, охмеленный запахом всех незабудок, и земное томление проливал
мне в грудь удушливый сумрак оранжерей, и в волнах лунного света нежились
бесстыдницы - сильфиды;
и вот явилась мне дева, достигшая в красоте пределов фантазии,
и подступила ко мне, и взгляд ее выражал желание и кроткую решимость;
и - я улыбнулся ей,
она - в ответ улыбнулась,
я - взглянул на нее с тупым обожанием,
она - польщено хихикнула,
я - не спросил ее имени,
она - моего не спросила,
я - в трех словах выразил ей гамму своих желаний,
она - вздохнула,
я - выразительно опустил глаза,
она - посмотрела на небо,
я - посмотрел на небо,
она - выразительно опустила глаза,
и - оба мы, как водится, испускали сладостное дыхание, и нам обоим
плотоядно мигали звезды,
и аромат расцветающей флоры кутал наши зыбкие очертания в мистический
ореол,
и лениво журчали в канализационных трубах отходы бесплотных организмов,
и классики мировой литературы уныло ворочались в гробах,