"Василий Ершов. Таежный пилот (Мемуар)" - читать интересную книгу автора

Василий Ершов

Таежный пилот

Столько лет пролетал... Чего только не случалось. Вот взять бы, да и
написать мемуары. Как это у стариков - военных летчиков: "Знойным июльским
днем 1944 года запыленный грузовичок подкатил к штабу Н-ского гвардейского
истребительного полка, и два молодых лейтенанта, сверкая новенькими
погонами, взбежали на крыльцо..."
Сел я как-то, взял лист бумаги, начал писать, да и намарал вот такой
опус.

"МЕМУАР"

Знойным июльским днем 1967 года краснокрылый самолет Ил-14 шлепнулся в
лужу на гравийную полосу аэропорта Енисейск. Грязь забрызгала квадратный
иллюминатор, но сквозь мутные потеки на стекле я, молодой пилот, разглядел,
какое место выбрал себе для службы. Кругом одни елки...
Прямоугольный перрон, на нем одинокий Ил-14, тишина... звон комаров...
я подхватил чемоданчик и бегом взлетел по лестнице на бугорок.
На бугорке стояло четыре здания: аэровокзал, столовая, гостиница и
контора авиаотряда, она же аэродромный диспетчерский пункт. Посередке между
ними, в хилом скверике, маячил глиняный, многократно перекрашенный памятник
вождю. У постамента две застывшие собаки, хвост к хвосту, грустно опустив
уши, виновато поглядывали на толпу пассажиров: мол, сами понимаем, не время
вроде, лето... уж извините... так получилось...
Пассажирам было не до собачьей любви: подкатил в клубах пыли
единственный городской автобус, и надо было успеть затащить в него чемоданы
и в давке рассесться.
Кто и как встретил меня в конторе, читателю не должно быть интересно.
Еще неинтереснее было бы ему созерцать на этой же странице портрет того
человека и читать дальше, кто он такой и какова его роль в моей жизни. И все
остальные многочисленные портреты сослуживцев и фотографии самолетов тоже
набили оскомину. Такими картинами начиняются обычно почти все мемуары.
Поэтому не буду утомлять читателя диалогом с чиновником авиаотряда.

После всех формальностей меня представили летчикам эскадрильи Ан-2. Я
немного робел, стоя перед лицом своих будущих товарищей, одетых кто во что
горазд: в те годы как раз была напряженка с форменной одеждой.
Мужики мельком взглянули на меня и вернулись к делу: громкой
коллективной шахматной игре. Картина действа своей непринужденностью
напоминала репинских запорожцев. Каждый ход сопровождался репликами,
приговорочками, подсказками с двух сторон и общим хохотом.
Я стоял, не зная, куда себя приткнуть и чем заняться. Игра кончилась,
проигравший пролез под столом, выигравший хвалил себя в самых нескромных,
гиперболических выражениях; все хохотали.
Но один из летчиков все-таки мною заинтересовался. Он смерил меня
взглядом, не спеша закурил, помахал спичкой, бросил ее в урну и деловито
задал вопрос:
- Это что за дерево? - он многозначительно направил палец в окно, на